[indent] Спина всё ещё зудела, а лицо болело от выплаканных слёз. Нет, Ташка запретила Ясминке плакать, да — Яська ослушалась бабушку. Уже потом. Совсем потом, когда бежала прочь с поляны, обнимая ведьмовскую книгу.
[indent] Зелёный Мыс был таким же поутру. Всё так же шли к работе люди, все так же, внизу, у ворот, смачно переругивались две заклятые соседки, всё так же белый домашний козел оказался сверху на сарайчике, а петух кукарекал всё так же паскудно.
[indent] Только старой ведьмы не было. Была новая, молодая, у которой зудела спина и умывание холодной водой не слишком-то помогло лицу.
[indent] А ещё, кажется, Ясминке вообще никто-никто не поможет, если она признается отцу о своей клятве и надо бы попрятать все ремни и розги, ведь даже если тебе целых девятнадцать вёсен, для отца то не преграда, чтобы поучить уму-разуму. И сила ведьминская преградой не будет.
[indent] А вот Сила...
[indent] Яська сосредоточилась, вздохнула да выдохнула и... пошевелила пальцами на правой руке — ничего не изменилось. Ни тебе иск из под ногтей, ни свечения благостного. Ночью было иначе. Сейчас же... будто и густо, и пусто в голове и теле одновременно. И будто бы рубаха не по плечу. И нюх потеряла. И волосы дыбом становятся. И всё очень-очень плохо, ведь нет уже Ташки, чтобы всё обьяснила. Нет и не будет. Вот так вот просто.
[indent] Иной раз, старый зверь и то помирает долго, к этому готовишься. А тут сельская ведьма взяла и... просто ушла. А потом, на рассвете, Яся просто ощутила, нет — точно ощутила, что бабушки не стало. Совсем-совсем не стало.
[indent] После закричали петухи по селу.

[indent] — И что же мне делать? — Спросила девчонка у медной натертой пластинки, в которую как в зерцало смотрелась. Пластинка показывала зареванное бледное личико, а умного ничего не говорила, да ей и не положено было. Мята в пучке у окна закачалась едва-едва — то сквозняк шарпнул неприкрытую дверь в сени. Яська вздрогнула.
[indent] — Так дела не будет. — Отложила пластинку, ещё раз вздохнула, погрустнее, чтобы грусть всю разом выдохнуть, а после придвинула к себе тарелку с вчера напечеными пирожками.

[indent] После третьего, да с парным молоком, стало полегче. Теперь можно было и в люди собираться — слово молвить да всем показывать, что ведьмы в Мысе не переводятся. Да, молодая, да, совсем молодая, но ведь справится со всем! Обязательно!
[indent] Вытерев руки, подмалевав тонкими полосками сажи очи и брови, да выбрав темные рубаху и юбку, собралась Яська. Долго думала, но взяла бабкину палицу — от старого дерева к рукам тепло десятков и сотен прежних касаний будто перешло и, не опираясь на нее, дверь в дом затворила, домовому перелив остаток молока и на окне оставила.
[indent] Пора было.

[indent] У храма народу было, не как на праздник, но было. Тут тебе и языкатая Феся уже будто бы за свечи торговалась; тама вон Никта зубоскалил с молодцами и старый Перлик — и тот припёрся. А чего ж не припереться — не каждому на веку его видано, чтоб ведьма сельская сменялась, да ещё и шла Пресветлой и Пламенному дары относить.
[indent] Корзинка в левой руке Яськи была с ночью срезанными цветами, головкой сыра и шалью светлой из козьей шерсти, что сама ведьма вязала. 

[indent] Феся, кажись, увидав то, сощурилась, толком не разглядев, да ахнула:
[indent] — Никак ведьма-то на дар кота и деревник с сорняками тащит?
[indent] — Та шоб тебя, Феська! Цветы то.
[indent] — Папоротник? На Лунь же самое...
[indent] — Так Жрица не пустит, коль дрянь
[indent] — А так пустит? То-то Ташка не часто в храм ведалась.
[indent] — Да уж чаще тебя, за свечами-то.
[indent] — Тьфу.

[indent] Ясминка только голову вскинула и на шушукающихся зыркнула. Одна из баб аж икнула, быстро осеняя себя знаком пламенным.
[indent] — Тихо ты... сглазит ещё. Молодое ж да дурное!
[indent] Под такие шепотки, вздохнув, ведьма за порог храма и шагнула, замирая, чувствуя как вновь зудит спина и в носу чешется от запахов местных трав. С Силой чутье пришло?
[indent] — Светлому дому поклон. — Промолвила, помня, что бабка всегда говорила, да вклонилась легонечко.

[indent] Жрица зеленомысская, не в пример другим, была ещё очень молода, да всё равно Яська всегда робела, видя её. Раньше — потому что уже была наделена силой Соломея, да ещё и ведала всякое, иной раз, что и ведьмам не известно; сейчас взробела — потому что молодая женщина, отошедшая от алтаря, в сиянии свечей, сама казалась посланницей Пресветлой. Всамделишной и могущественной. И теперь... чувствовала ведьма, что жрица имеет то же, что и она — пусть шепот чужой Силы звучал едва-едва для неопытного чутья только на днях получившей Дар.
[indent] Дом у Пресветлой был красив и чист. Одно время, как пропал присланный жрец, тут двери были закрыты, да свечей не жгли — приходилось в другие села, а то и в Торжик за благословением ходить. То помнила Яська смутно — маленькая ещё была, но бабка Ташка... покойная, помнится, часто ворчала, что расплодилось всякого — работы невпроворот.
[indent] А теперь Ясминка шла по чистому и светлому храму и понимала, что это — действительно, храм. И он в надежных руках.

[indent] Но вот уже и занавесь, за которую ведьме нельзя. Получившая Дар останавливается, смотрит на Соломею, вздыхает: её растерянность можно понять.
[indent] — Прости, жрица, я не знаю, что надобно делать дальше. Мне нужно принести какие-то клятвы? — Бабушка что-то говорила о таком случае, но с головы повыветрилось. Виной тому печаль. Было бы больше времени, прожила бы Ташка дольше. Разве так в тягость может быть жить? Как вообще можно быть готовой к тому, чтобы распрощаться со своей жизнью, когда не больна, не калека? Сколько же прожила бабушка? Да только ответа на этот вопрос Ташка так и не дала.

[indent] — Хорошо. — Сначала выпалила, а потом подумала новоиспечённая ведьмочка, от усердия даже брови сведя, думая над словами жрицы: получалось, что ничего страшного и не надобно делать? Да и вовсе — жрица-то вон славная какая: ни губы не дует, что ведьма новая тут завелась, ни бесед душеспасительных и душещипательных не ведёт. Ляпота же! Впору радоваться, только сильно нет на то душевного тепла. Потому что негоже радоваться, если смерть при доме ещё кукует.
[indent] И Ясминка едва сделала маленький шажочек вперед. Ей бы... наверное, ей просто сейчас очень хотелось к бабушке. Чтобы та погладила сухой старческой рукой, похожей на птичью лапку, но такой же цепкой в хвате, будто ястреб добычу поймал. Не хватало тех мудрых и иной раз колючих слов.
[indent] Кивнула ведьма.
[indent] — Благодарствую за настановления и приём тёплый... да... тревожно мне. Бабка... — Вдох, чтобы не тараторить, волнуясь: — Бабка ж сама в болото ушла. Строго наказала за ней не идти... я и не пошла. Но... я не знаю. Коль умирает уже не ведьма, а человек без дара, все равно же несветь какая может тело занять? Не гоже то. Должно огню предать было, но я перечить не смогла. И... я чуяла, что померла она. Как-то так. — Растерянный взгляд в чужие, куда более мудрые глаза. — Чуяла, но ни вчера, ни сегодня не пошла на болота. Страшно мне. Что делать? Отец тоже что-то подзабыл или бабка ему наказала. За это я не спросилась. Прости, Соломеюшка, не должны мы были так, но получилось уже. А мужиков кликать тоже... ещё сами утопнут. — Девчонка шмыгнула носом, героически борясь с желанием разреветься как маленькая.

[indent] Яська только кивнула, удержавшись от того, чтобы по-простецки развести руками. А только это и оставалось, чего уж там.
[indent] — Бабка говорила, за ней Жнец давно ходил. — Тихо пробормотала, хотя ей спокойнее стало, как жрица сердито начала выговаривать всякое. Будто бы всё сразу же по местам становиться побежало: жрица гневается, а за гневом дела придут. Может, дело было вовсе не в гневе, а в том, что Ясминка теперь почувствовала себя не одной? Не наедине с бедой?
[indent] — Я... я тебя туда одну не пущу! — Мигом смекнув к чему дело идёт, новоявленная ведьмочка выпрямилась, будто бы она возрасту была того, чтобы со жрицей спорить. В глаза ей взглянула, не убоясь огня силы — у самой теперь так же плясало там пламя от Пресветлой.
[indent] — Я и дорогу покажу, и подсоблю. Ты... ты ведь поняла всё правильно. И не спужалась. Вот по век тебе благодарна буду, али мы следы какие найдем. А мы найдем! Но... — Яся обернулась на двери в храм. — Ежели сейчас пойдем, по светлому, то хорошо. Но не перепугаем ли народ? Ташка говорила, что им надо давать о чем языками молоть, конечно. Но... ты умнее и старше. Как учудим? Сейчас пойдем или после чуток? Я тебя на околице, у Бурого Камня ждать могу. — Выпалив, девушка обрадованно даже улыбнулась. Странно то было: и беда, и горе, а как вдвоем взяться, уже и легчает, только потяни за темный клубок печали.

[indent] Ведьмино ли то было упрямство, или человечье, или, что точнее будет — зеленомысское вечное тихоомутское: "коль сам испоганил, сам замай та исправь", но Ясминка не могла взять и сложить всё на ожидание: когда помощь придет, когда наука впрок пойдет. Какая ж то наука уже, если её к делу сразу не приспособить. А так — сразу и надобно разобраться, что ж бабка такого натворила. А Ташка умная была — если делала что-то, то всегда вперед думала, чем обернется да аукнется.
[indent] Не могла ведь внучку свою не знать. Не могла сомневаться, что Яська поплачет да вспомнит о том, что не по-людски Таша решила свой путь закончить. А раз вспомнит, то рукава закатает и пойдет, с гордо стриженной головой, шишки бесценного опыта набивать. Прям на болота.
[indent] Побоится ли внучка ведьмы ведьму искать?
[indent] Всё знала Ташка. Может, и то, что Яська помощи и Соломеи попросит.

[indent] Поняв то вот сейчас, Ясминка улыбнулась жрице, поклонилась низко. 
[indent] — Пресветлая всюду слышит. А мысли... собрала, кажись. В кулачок. Я к себе пойду, но здесь... хорошо у тебя, жрица. Покойно. Пусть будет славен твой долг и путь. — Так бабка говорила, а Яська и повторила, не важничая, искренне. И, оставив корзинку со всем, пошла, на огонь только взглянула, загадав: "Найдем ли?"
[indent] Язычки в чашке метнулись, как лошадиная грива в галопе. И вновь ровно засияли, когда девчонка повернулась спиной, проходя к двери.

[indent] Если ждали любопытные у храма громов и молний — обошлось. Но Яся слышала, что кто-то в толпе и кхэкнул обрадовано. Оно ж верно — теперь к ведьме, что в храм сходила, и пойти можно. Только не первому. Надобно разобраться, кто первый с какой мелочью придет.
[indent] Придут. Обязательно. Но позже.
[indent] Как привыкнут, пусть всю жизнь по селу дочку мельника и видели.

[indent] В избе ещё пахло так, как при Ташке. Яся на миг закрыла глаза, вспоминая бабушку, а потом пошла по светлице, руку протянув вперед ладонью, кончиками пальцев будто пытаясь ствола невиданного деревца коснуться. [indent] Пока до окна не дошла — на нем гребень. Старый. Черный от частых прикосновений. Когда-то из липы выточенный. Теперь — просто старый гладкий гребень. Яся, сколько не высматривала, никогда не видела, чтобы бабка при чей платок снимала или волосы вычёсывала, а гребень всегда был.
[indent] И пах как платки бабушки.

[indent] Его захватив, да, подумав, сумку холщовую и мешок в неё, Яська вышла из дому. Козёл бебэкнул пытливо, будто бы понимал куда идет ведьма. А ведьме только веник к двери в избу прислонила и была такова. К Бурому камню в путь, говорят, лучше со спокойной душой. И странно то было — вроде бы сердечко колотится, а душа тиха. Будто вновь бабка её обнимает и всё хорошо.

[indent] Так и вышла к намеченному месту, дожидаясь жрицу, невольно рассматривая старые метки, почти заросшие мхом, на валуне.

[indent] Яся облегченно выдохнула, когда приметила приближающуюся жрицу. Стало легче как-то — не обманула и не подвела Соломея, хотя могла бы: жрец вечно с теми, у кого дара побольше будет, не в лад жили, но, кажется, не здесь и не сейчас. Да и Ташка никогда дурного о зеленомысской посреднице меж людьми да богами, дурного не баяла.
[indent] Расправила плечи девчонка и кивнула.
[indent] — Нам от хаты этой стороной к болотам ближе, чего иначе ходить. Да и все гуляли с кострами ближе к Русалочьему, тут бы никто не помешал и не приметил. Ты же знаешь — сила таинства требует. — Дорога под ноги кинулась неприметной тропкой — отсюда по ягоды ходили, но реже, чем с натоптанных мест. да только оно ж понятно — чем опаснее путь, тем меньше ягод уже кем-то собрано было.
[indent] Яся достала гребень бабкин, протянула его жрице.
[indent] — Вот. Ташка его никогда не оставляла просто так. А тут лежал на оконце, будто меня дожидался. — Может, надобно было, как в сказках, по волосам им своим провести, да мудрости набраться, но... не чуяла молодая ведьма какой-то чаровницкой силы от деревяшки, только тепло старых рук. И, главное сейчас, было не задумываться, не вспоминать: слезами уже вообще ничему не помочь. Да и бабка ругалась бы, если бы ведьма молодая перед жрицей да на болотах влагу лишнюю разводила.
[indent] Ясминка шла дальше по тропинке, как помнилось. Только ночью, в полночь, звезды над головой плясали и тени ложились гуще, от колдовских огней, с посоха бабки слетавших, рождаясь и будто бы расползаясь змеями во все стороны. Сейчас просто сапожки да подол цепляли травы всякие. Редко вспыхивала каменьем драгоценным ягода в прозелени. Вдалеке кричали кулики и слышался плеск: не то русалки резвились, не то рыба какая по летней жаре скидывалась.

[indent] Бездорожье болотной тропы уводило к кустам погуще, где надобно было уже палицей иной раз ткнуть перед собой, проверяя — не топляк ли тот клок травы, не обманка ли водяного. Хоть и не вредные они тут, так близко к селу, были, а мало ли что несвети в голову взбредет. Ещё и когда жрица и ведьма одним путём идут — сладкая добыча, да кусючая, что та крапива, что под ноги за за запястья цепляться пыталась.
[indent] — Тут уже недалече от того места, где я Силу приняла... а дальше... дальше блуждать придется. Не страшно же? — Косясь на жрицу, девчонка старалась не хмуриться, не вздрагивать, когда потянуло душком перегнивающей травы да дерева.
[indent] Солнце за тучи нырнуло и пасмурно стало, будто и вверху болотина, а не озеро небесное.

[indent] Они шли и шли, будто бы это была зачарованная тропа в лесу и надобно лапти переобуть да кожух задом наперед надеть, обманывая лешего, да вот только тут болотник мог расстараться... но нет — просто долог путь, когда на душе тяжело.
[indent] Когда Соломея остановилась, перевела дух Ясминка — и не бежала же, а тяжело так было, будто бы не посох лёгкий в руках, а пудовый камень на шее.
[indent] Посмотрела на гребень бабушкин, что вновь в ладони оказался — старое дерево, когда-то бывшее, и правда, деревцем. Когда-то ветви его шумели, а потом лишь шорох распутываемых прядей стал его звучанием. И легкий треск, если пальцем по тонким зубцам провести, чтобы те едва согнулись. 
[indent] — Буду. — Не обещание, признание. То, что такова её судьба, от недавней ночи и до смертного костра, приняла девчонка. Странное дело, но приняла даже раньше: когда Ташка рассказала о том, как всё пройдет. И что потом останется Ясминка почти одна на белом свете. Что мир вокруг покажется огромным и кусюче-злобным, но не стоит тому верить; мир такой лишь для тех, кто смотрит на него глазами злыми. Мир разный. И поступки людские — сложнее того, как видятся.

[indent] Вот... Соломея — жрица. Горделивая, сильная, красивая. С ней и староста спорить не решается. А молодая ещё. Добрая ли? Ясе кажется, что добрая. И хочется в то верить. А потому молодая ведьма и прислушивается к тому, как тонкой струной гудит нечто, чему Ясминка ещё не может подобрать названия. Память? Нет. Отголосок памяти? Отголосок сути? Тоска по бабушке?
[indent] Пожалуй.

[indent] Это старое колдовство: ведьмы всегда искали. Силы ли, ответов ли, людей и вещей. Это старое колдовство, может, сам мир опоясавшее уже. Нет, Ясе не нужны все знания мира. Нет, ей не нужны все воспоминания о бабушке. Ей нужен след, как тот, что пёс охотника может учуять. Ей нужно. И девчонка крепко зажмуривается, хотя кажется ей, что глаза раскрыты и тонкие невидимые руки руки-реки тянутся во все стороны ручейками. Пока не тренькнет под "пальцами" тонкой веточкой хрупкого, как последний колосок на морозе, весточкой Следа. Туда.

[indent] Открытая, пославшая Зов Поиска, юная ведьма не видит, что шевелятся её волосы, что рука с гребнем, воздетая вперед, дрожит и светится. Яся не видит себя Внутренним Зрением, а вот жрице всё видно. И что отдала ей дар не ведьма, а магичка — оно тоже видно. Ташка могла скрыть, присыпать золой будней все оттенки дара. Ясминка — не знает как и не умеет. А потому переливается духовный слепок силы, окоём души, ярким светом молодого дара. А потому тихо так на болоте стало: ведьма сказала слово свое.
[indent] Словом Силы стало: "Позволь мне след твой найти".

[indent] С любовью сказано, с тоской, с надеждой. Кто услышит. Сколько волшебных сущностей поймут, что ведьма, появившаяся у этого края, не брать пришла, а искать и просить. Сыграет ли то на добро или на зло?
[indent] Яся не знает. Она лишь только получила дар и открылась миру.
[indent] Ведьма открывает глаза и устало вздыхает. У висков её испарина. Дыхание частое: — Туда... я... ниточку теперь вижу.

[indent] Сложно уследить за тем, как зреется со стороны собственное действие. Сложно, когда так сильно сосредоточена на том, чтобы его совершать: Яся не видела как тяжело по округе разнеслось отголосками её Силы, не видела, что закрывала уши да морщилась жрица, ведь теперь важно было видеть ниточку и не потерять её — след, отголосок пути, по которому ушла Ташка.
[indent] Быть может, если бы Ясминка схватилась еще вчера, то след был бы яснее: казалось, будто чего-то не хватает, будто стоит быть прилежнее, лучше, умнее и ловче — и случится чудо, станет понятно, что же хотела сказать Ташка. Но всё это лишь кажется. А путь по болотам, по тропкам, которые знают лишь старожилы, не так уж долог.
[indent] Колет сердце пониманием, что ослабевшая, потерявшая свой Дар старуха и не могла уйти далеко. У неё не было сил, только решимость.
[indent] К горлу подкатывает ком.

[indent] Кривое дерево, будто бы старая кикимора, простирает ветви во все стороны, Яська тяжело дышит, не потому, что колдовство такое сложное, а потому, что ниточка становится короче — это последние следы последних шагов бабушки. Здесь. Недалече.
[indent] Молодая ведьма огибает куст орешника и выглядывает на поросшую зеленой травой лужайку.
[indent] То есть, ранее здесь была зеленая лужайка — не большая, пугающая своей ровностью — будто бы то лишь обманка, а под ней болото. Но здесь, и правда, полянка. Теперь на ней выгоревшее кострище и обгоревший скелет женщины, что скрутилась, будто маленькая, сжимала себя за колени, опустив голову.
[indent] Ясминка вскрикивает, отшагивает назад, связь с ниточкой лопается беззвучно, Сила откатом прокатывается по телу, но оседает, падает на колени молодая ведьма не потому — она плачет.

[indent] Соломея же может заметить небольшую обгорелую металлическую фляжку и кремень с кресалом неподалеку от пожарища. И никаких больше следов — Ташка приходила на поляну одна. Не раз. Здесь была ранее большая куча хвороста. Теперь понятно — зачем.

[indent] Платок Яська взяла походя: как-то всё в одну щепу отодвинулось назад, выцвело, как старая побелка под солнцем, осталось только то, что чувствовалось, а перед глазами всё плыло. Плакать, оказывается, больно; если реветь белугой, так, что в конце болит лицо, горло, заложен нос в соплях и икотка нападает. И стыдно плакать. Но внучка сгоревшей старухи ревёт, пока её не отпускает этим порывом.
[indent] В сказках говорят "все слёзы выплакала" — на счет себя сейчас Ясминка не уверенна, что это все — но плакать слишком больно и... ей и не хотелось плакать, но плакалось все эти мгновения. Пока не перестало. Не перевыжало и перекрутило, как полотнища в руках дебелой девки, отбиваемые о скалы при стирке.
[indent] Выполосканой, выбитой о камни, в холодную стремнину кинутой себя молодая ведьма и чувствует.
[indent] "Она могла... ну... иначе? Могла? Не могла? Не хотела? Так надо было? Уже не узнать никогда. Она..." — Мысли путаются, но рта для слов внятных не раскрыть.

[indent] Ещё долго Яська сморкается в платок, а после рукавом глаза утирает. Вздрагивает, услышав, что жрица у неё спрашивает. Что Соломея всё время рядом сидела, слушала как ведьма выла и скулила от печали — то стыдно теперь даже... она ведь, Ясминка, ведьма теперь, совсем ведьма — почти на костях предшественницы вот сидит. А ревела при жрице. Засмеют ведь... если посмеют. Если кто-то вздумает такое на смех поднять, то будет первым, кого молодая ведьма проклянет.
[indent] Но ей всё равно стыдно, а потом становится горько и страшно.
[indent] — Смогу. Только мне кости надо собрать. Или... — Погостов на Приболотье не водилось. Земли хорошей да ровной, что в кашу не превращается, и без того мало, Зеленый Мыс вон весь на скалах избами залезал, а огородов — тьфу, козам на смех. Так что здесь тела усопших сжигали, оно и понятно, только кости потом в общий сельский жальник сносили: глубокий узкий колодец, камни вокруг которого все в дощечках с именами были. Только ведь...
[indent] — Ташка... она ж сама веку укоротила. Её кости нельзя ко всем, верно ведь. Боги не дозволят. Я... соберу и под избой схороню. Наверное, так хорошо будет. Бабка... она когда-то рассказывала, что ведьмины кости, то оберег хороший. — В заплаканных красных глазах растерянность. Но девчушка пытается как-то собрать свою решимость в кулак. Ей сейчас обгоревшие кости родного человека перекладывать и разнимать.
[indent] И так страшно и грустно.
[indent] — Или... — Шмыгает носом, а после решительно хмурится девчонка. Только голос её дрожит: — Или подскажи мне... чары пламеницы. Я... дожгу их. Чтобы не трогать. Чтобы никто не трогал... потому что мне страшно. — И садится к концу, переходя в шёпот.

[indent] Новообретенная ведьма удивленно уставилась на вычитывающую её Соломею: сначала Яське было нечего сказать, а потом стало совестно, мол, это же жрицы дело, и правда, с мертвыми и живыми встречи Пресветлой и иных богов спрядать. Куда ведьме соваться. Тем более, что сама ведь позвала.

[indent] — Прости, пожалуйста... я не подумала. — Качая головой, чувствуя стыд вкупе с растерянностью, пролепетала Ясминка, а после нашла в себе силы — зыркнула ещё раз на пепелище. Кости, пепел, обломки недогоревших сучьев. Страшно ли само по себе?
[indent] Ни разу.
Страшно, если представить, что было и как было.
[indent] И очень грустно.
Потому что больше, чем умирать, люди не хотят терять любимых. И никогда не будут готовы — так кажется молодой ведьме, так сама она чувствует.
[indent] Она не была готова. Сколько бы её к тому бабка не готовила.

[indent] — Спасибо, Соломеюшка. Я... должна тебе буду. Обещаю, что с любой бедой помогу. — Горячо шепчет девица, а после медленно встает.
[indent] — Пойду тогда, коль велишь. Только, — вздох, — можно я к тебе приду? Вечером или на другой день? — С отцом о таком не поговорить, пускай Савелий бабку и уважал, и никогда змеей тёщу не называл, но всё же. Отец — он и к Силе почти ничего не имеет, и не видел... хотя, наверное, он видел другое и других. Но всё равно — к нему боязно и не хочется с таким приходить.

[indent] Яська уходит с маленькой поляны.
И каждый шаг к дому, к уже её избе, к новой жизни, становится легче — чем дальше от болота.
[indent] С Бурого Камня вспорхнула стайка мелких пичуг: ведьма подняла голову, смотря в небо; пташки в полете чирикали что-то, со стороны села потянуло ладящейся баней, а рядом, вот за подол едва не уцепился веткой — куст не ободранной никем малины.
[indent] Ягоды были сладки.
И всё, что звенело и гремело в сердце, будто бы за горизонт ушло. Оно там, до нового оборота жизненного круга. Там. Но не здесь. Здесь тоже к закату бежит Беркан и лучи его над болотами светлые и чистые, как дорожка из золотой скатерти.

[indent] "Ты ведь по ней ушла. От огня, с рассвета лучом. К Пресветлой, правда?"
И боль проходит.
Остается только вкус малины на языке и губах, да заложенный нос. Но и он пройдет — всё пройдет.
У Яськи теперь есть много времени.
[indent] ...и подаренных сил.
Чтобы не болело. А раз болело, то проходило.
Потому что так жизнь судит да рядит.
[indent] Танцует по небу Беркан, никак не догонит Алань, а жизнь танцует со смертью. А если бы не было темноты и пустоты... было бы радостно жить?

Вот и ведьме молодой всё теперь решать.
[indent] Дорога устлана золой.
И надо идти домой.