День тогда только долго тянется, когда занять себя нечем. А коли дел невпроворот, то только солнце встало, оглянулся, уж закат алеет. В Зелёном Мысе пусть и жили неторопливо, но поспешать приходилось – зима на носу, она не спросит, чего ты летом рот разевал, мух им ловил, сразу приморозит стену, коли незаконопатил дыры меж рассохшихся брёвен. Или снег, поддтаивая, станет сквозь дырявую кровлю прям на голову капать, или… да мало ли, всё проверить надобно.
И овса лошадям прикупить, и сена с соломой запасти, в общем запарился слегка Еремей, сестре с зятем по хозяйству помогаючи. Вроде и не бездельничал никогда в крепости, а уж всяко забот меньше, или иные они, свои-привычные, а потому и не столь тягостны казались.
На торг в город ехал даже с радостью, всё отдохнёт, по рядам слоняясь, да в трактире посидит. По кружке-то пропустить – самое первое дело, после удачного торгового дня.
До трактира только время выпало чуть ли не к обеду, пока разгрузились, то, сё, что, Еремей решил, тоже очень даже неплохо. Тётке меньше у печи суетиться, а то ведь, вроде и родной, а встречают всё одно, как гостя дальнего, не привыкнут никак к племяшу-ратнику. И пообедает заодно сытно, да раздольно, заказав, чего сам захочет.
Помечтал маненько, крякнул, и пошёл таки в тот трактир, что чуть подалее будет, к Гуслярке ближе. Потому как наслушался уже за день про эльфийку, что провожатого к Кургану ищет. И про плату обещанную слыхал, и про помыслы одинокую бабу, пусть и эльфийского племени, куда на болото завести, а там кинуть, шепотом свистящие, тоже услыхал.
Наслушался, в общем, всякого. И сплетен, что колдунья она и сглазить может, и что даже сглазила уже Петра-рябого, да так, что он в канаве чуть не утоп.
Браги бы хлебал поменее, глядишь с дороги в грязь и не свалился бы, — хмыкнул сам-себе Еремей, когда подобное услыхал.
Знакомицу давнюю увидел он, как внутрь вошёл, почти сразу. Такую не углядишь, как же. Тонкая и звонкая, высоченная, а спину прямо держит, и глазами-то зыркает.
Вздохнул. Знал же, что пересекутся сызнова их дороги, но надежду держал, что заберёт Ниэ хоть муж, хоть брат, хоть знакомец какой, чужеземный. Ан нет.
— Доброго дня тебе, — шапку снял, отряхнул от мороси, оглянулся.
— Присядем? Али ждёшь кого? – вышло почти сердито. Лезть в чужие дела Ерёма не любил, помощь предлагать, особливо, когда не просят, тем более, но и смолчать, допустить, что обманули его знакомую, тоже не мог.
— Я б и пообедал, — нахмурился шибче прежнего, когда вспомнил, что Ниэ мясного и сама не ест и в целом не одобряет подобное. – Наверное. Есть у меня знакомец один, охотник. Может и проведёт тебя, ежели сговоримся.
Таки сел за стол, куртку рядом пристроил.
— Только слово тебе придётся дать, что разорять там ничего не станешь. Чего ищешь-то?
Последнее тревожило скорее Еремея, бывший вояка, что тепереча охотой промышлял о таком вряд ли спросит, заплатили бы ему главное.
