Приболотье |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Приболотье » Хладник » Чудеса путешествий — 3267, 15/3
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет● Чудеса путешествий ●
Время: Пятый день третьей Луны и далее
Погода: солнечно, но по утрам туманы и ночью прохладно
Местность: страна — западный сосед Царства Ланского
Участники: Шардаэр, Ниэмиинн
Зачин: уже целую луну путешествует весьма странная компания, а до цели ещё очень далеко
Отредактировано Ниэмиинн (23 января, 2020г. 15:37:03)
...— Поторопитесь, господин, — Лис суетился за его спиной, — скоро подадут на стол. Раздевайтесь скорее, — проворные руки раба расшнуровывали тунику, стянули с него льняную рубашку, — я проверю воду, как бы не остыла...
Пока Лис проверял воду в бадье, сегодня назначенной выполнять роль ванны, добавлял ароматное масло, выбирал подходящий горшочек с жидким мылом, готовил полотенца и мешочек с отрубями, заменявший в походных условиях мочалку, Шардаэр сбросил остатки одежды и погрузился в воду по самую шею, едва не застонав от удовольствия. Вода была невыносимо горячей — для обычного человека, но именно такая температура считалась Саламандрами вполне приемлемой. Напряженные мышцы расслаблялись в горячей воде, и его захлестывали поочередно волны боли и наслаждения. Первая горячая ванная за эту луну... Какое счастье, что его нанимателю — так же, как и ему — наскучили бивачные удовольствия, и он отдал распоряжение остановиться на отдых на постоялом дворе при каком-то храме. Чей это был храм и кому тут поклонялись, Шардаэра мало волновало (он бы и не понял, что это храм, не просвети его Лис, почему-то преисполнившийся непривычного энтузиазма), но сейчас он от души поблагодарил покровителя этих мест за нечаянную радость от возможности вымыться в горячей воде, поесть чего-то отличного от походной похлебки и уснуть на чистых простынях.
Он оперся о край бадьи, запрокинул голову и закрыл глаза. Не хватало только бокала вина, но даже раньше, чем он подумал об этом, Лис возник рядом с серебряным кубком. Вино, подогретое по всем правилам (у Саламандр подать холодное вино считалось едва ли не способом сжить кого-то со света), щедро приправленное медом, растеклось по жилам горячими ручейками удовольствия.
— Что на ужин? — спросил он, все так же не открывая глаз.
— Жареный окунь, пирог с олениной, жареный кролик, овощной суп, горох, разваренный с травами, хлеб, масло, сыр, — у Лиса была потрясающая способность втираться в доверие к кухонному люду, так что не доверять ему не было причин.
— Закажи еще каких-нибудь сладостей, — он открыл глаза и встретился с осуждающим взглядом серва, — и пусть отнесут это в комнату госпожи Ниэ. Ступай.
— Кто бы сомневался... — пробурчал Лис, но ему было слишком хорошо, чтобы обратить внимание на бурчание серва. Опустив ресницы, он вернулся к своим мыслям. Эта походная луна оставила на его теле несколько синяков и ссадин, последние уже затянулись, но горячая вода разбередила их. Он мог в любое время исцелить их — с помощью снадобий в его аптечке, например. Или обратившись к целительнице. Но нет, он предоставил времени залечивать их. И совсем не потому, что любил боль. Напротив. Но разменяв четвертый век, он вполне усвоил, что это — часть самой жизни. Чувствовать боль — значит быть живым. Боль учила ценить удовольствия. Вот и сейчас он чувствовал, как боль растворяется в горячей воде и испаряется с ароматным паром. И... у него не было желания беспокоить целительницу.
... с прошлой луны он видел Светлую лишь мельком. Да и видел ли? Видел край рукава из-за занавесок возка, раз на рассвете мазнуло по глазам синью платье садящейся в повозку женщины, но он мог ошибаться... Платье было похоже на то, в котором Светлая вместе с ним посещала Судияра, но кто знает... В свиту чиновника входили шесть или семь женщин, в возрасте от пятнадцати до двадцати лет, одевавшиеся с одинаковой роскошью, и отличить жену от конкубин, служанок или родичек просто не представлялось возможным. Светлая, кажется, вполне прижилась в этом цветнике. Во всяком случае, жалоб ему Лис не доносил, а он, как уже говорилось, легко входил в доверие к прислуге, и не только кухонной.
Но сегодня за ужином им несомненно предстояло встретиться. И озвученное Лисом меню вряд ли могло поспособствовать хорошему настроению попечительницы все живых тварей. Шардаэр тихо рассмеялся, плеснув ладонью по воде: Светлые такие... светлые...
— Я принес Вам свежую одежду, господин. И — нас ждут, там не сядут за стол без Вас...
— С чего бы такая честь?.. — он охотно остался бы в горячей воде, но это было бы непростительно, — заплети мне волосы, Лис...
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светЕсли вы думали, что темный эльф в боевом трансе — это страшно, то вы никогда не видели молодую разгневанную светлую эльфийку.
Ну то есть как...
Первые несколько дней Ниэмиинн не знала, что она гневается: стойко пройдя испытание "высоким обществом" господина Судияра, его женщин, родственниц и остальной свиты, эльфийка полагала, что их лёгкая размолвка с господином Шардаэром сгладится.
Но гордыня тёмных была так же велика, как и гордыня светлых эльфов.
И остаток пути "родственники" не разговаривали. Ниэ, впрочем, и с дамами не слишком-то говорливой была, но, чтобы окончательно не впасть в немилость (а путешествовать в трясущейся крытой, оббитой подушками с сеном повозке оказалось лучше, чем держаться в седле), остроухая согласилась спеть одну балладу. И то — ради самой младшенькой человечки: та была трогательна и её не так разбалована.
И сегодня вся женская свита вдвойне радовалась — и тому, что наконец-то можно на несколько дней задержаться на нормальном постоялом дворе, и тому представлению, что может быть...
О, знали бы они...
Отдельно в гневе Ниэ была за то, что Шардаэр, хотя они договаривались, что Ниэмиинн едет с отрядом как лекарь, изволил не подходить к ней и, через своего слугу даже передал, что такой необходимости нет.
Всецело виновный "родственник" подлежал сегодня немедленному умерщевлению посредством угрызений совести. Если получится.
Пока же эльфийка укладывала волосы и поправляла складки голубого платья — единственного, что она взяла в дорогу. И то, потому что господин Шардаэр настаивал на соблюдении приличий. Теперь приходилось ловить на себе сочувствующие взгляды женщин "всего один наряд?"... о, лучше бы Ниэ так и не показывалась ни в чем, кроме дорожного костюма и смены рубах.
Но в этот раз, сколов серый шарф на плече стальной розой, Ниэмиинн уперто ещё больше обратилась в серость и тоску: высоко заколотые тугие косы только способствовали усилению траура — эльфийка знала, что придется сидеть за столом, где будут жрать животных. И в её прозрачно-ледяных глазах сегодня был лишь гнев.
Так что, столкнувшись у двери в зал с смертоносно-восхитительно выглядящим тёмным, на миг Ниэ превратилась в соляную статую.
— Моя госпожа, — Шардаэр поклонился — достаточно глубоко, чтобы выразить почтительность, но не настолько, чтобы пребывающая в гневе Светлая могла обвинить его в желании посмеяться, или что похуже. А Светлая гневалась — прозрачные глаза метали молнии, надменно вскинутая головка и раздувающиеся ноздри говорили о том, что гроза должна вот-вот разразиться.
— Позволит ли госпожа и сегодня услужить ей за столом? Полагаю, у нас найдется о чем побеседовать, — они все еще стояли у дверей в трапезную, и на них стали обращать внимание. Тем более, что случайно (во что верилось с трудом, поскольку дело касалось Темного) или умышленно, что их и впрямь можно было принять за родственников: серое верхнее платье, сменившее привычный доспех, повторяло тоном шарф Светлой, но в разрезах проглядывал голубой шелк нижнего платья, а на стальных бляшках пояса сплетались кованые розы, любимые цветы Властительницы Саламандр.
— Или вы все еще гневаетесь на меня, моя госпожа? — он наклонился так близко, что вряд ли кто-то слышал произнесенную им фразу за исключением той, к кому он обращался.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светПоклон не мог бы усмирить тщательно сдерживаемую обиду и гнев Ниэмиинн, но слова господина Шардаэра нашли лазейку к скрытому под свинцовыми тучами сердцу эльфийки, она подала руку тёмному собрату, делая полшага вперед, чтобы быстро шепнуть:
[indent] — Я гневаюсь, что вы оставили меня в компании людей. И, вместо того, чтобы принять услуги лекаря, изволили во мне сомневаться, пренебрегая ими. Но я готова вас выслушать за столом. — Шелест эльфийской речи и быстрый перезвон едва рассерженных интонаций.
Все, кто имели удовольствие наблюдать маленькую сценку, вряд ли что-то поняли: эльфийского, кажется, тут не знал никто из людей.
А людей было много.
— Вы знали, что это храм Даркхгири? Двоединого бога жизненной силы, как верят люди этой страны? Здесь молятся о мужском и женском началах, удачных зачатиях и прочих бедах. Самое смешное — скотоводы и земледельцы тоже очень почитают этого их божка. — Пока шли к столу, Ниэ не умолкала, напевно, едва улыбаясь.
Впрочем, улыбка её быстро померкла, когда эльфийка увидела как вносят к столу целиком запеченную тушку птицы.
Сглотнув, остроухая уставилась в пол, умолкнув.
— Мне показалось, что моя компания раздражает Вас куда больше, — Шардаэр был сама серьезность, но ало-золотые глаза смеялись, — и я не сколько не сомневаюсь в Ваших умениях, как целителя, сестрица, но, право, было бы неловко просить Вас осмотреть царапины на бедрах или синяк на лопатке, а ничего более серьезного со мной не приключилось, — он мягко пожал лежащую на его локте девичью руку, — простите, моя госпожа, я исправлюсь, — шепнул он, наклонившись к ее уху.
— Моя госпожа, полагаю, тут нам будет удобно, — Шардаэр подвел свою спутницу к самому краю стола: иерархия людей не распространялась на таких, как он, а потому он вправе сам был выбирать, где сесть. Во всяком случае, здесь он мог избавить Светлую от созерцания того, как окружающие будут поглощать что-то, кроме вареной морковки и гороха. О его ужине позаботился Лис, так что Шардаэр мог позволить себе воздержаться за столом от блюд, которые бы оскорбили убеждения Светлой.
— Вы не обязаны смотреть. И уж точно не обязаны пробовать, — он жестом отослал приближавшегося слугу с блюдом колбас, — тут найдется чем перекусить, даже Светлым. Простите, не знаю, Вы употребляете сыр? Хлеб свежий... и суп неплох...
Он, кажется, всецело был поглощен своей дамой, но взгляд его раз за разом останавливался на одном из столов в глубине зала.
— Вы правы, моя госпожа, я почти не уделял Вам внимания... Но не потому, что не хотел. Просто мы с Вами жили в разном времени, — он пожал плечами, — я же Темный... Мое время — ночь. Так что я караулил Ваш покойный сон, моя госпожа. И спал, когда Вы бодрствовали...
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет— Правда? Мне показалось, по взволнованному виду вашего слуги, что были нанесены... Более существенные раны. Тогда простите за мою... Нелюбезность. — Сев с краю длинного стола, эльфийка постаралась не морщиться от запахов, доносящихся отовсюду, после едва кивнула.
— Не все светлые придерживаются моих взглядов на еду. Не думаю, что вам часто доведеться терпеть столь... Категоричное общество, господин Шардаэр. — Ниэмиинн потянулась к тарелке с лепешками в зелени.
— Охраняли покой? О, но когда же вы спали, если днем я наблюдала вас в седле?! — Тут светлая мысленно пожелала, чтобы тёмный не воспринял её слова так, будто бы остроухая уж слишком часто наблюдала за сородичем. Хотя это и было правдой.
А после, заметив заинтересованный взгляд тёмного, и сама зыркнула в сторону дальнего угла зала.
Там были другие гости. И среди них сидели эльфы. Отсюда было легко рассмотреть торчащие острые уши.
"полукровки, должно быть..." — Слегка удивлённо сорвалось с губ эльфийки, а после она присмотрелась.
— или нет? — Одна, сидящая спиной к залу, уже держала в руках лютню, а длинная пепельная коса, взлетев за лёгким движением жемчужно-серой руки, будто перечеркнула все сомнения наблюдающих.
За дальним столом сидела сумеречная эльфийка.
И, кажется, собиралась исполнять музыку.
— Хм... — На лице Ниэ легко можно было прочесть озадаченность и любопытство.
— Вы знаете тех эльфов... Или полукровок, господин Шардаэр?
Отредактировано Ниэмиинн (26 января, 2020г. 01:52:19)
— Нет, моя госпожа, — при всей сдержанности Шардаэра его ответ прозвучал так странно, что его собеседница должна была бы насторожиться, — а Вы?
Взгляд Темного теперь открыто был прикован к столу, где с привычной его расе отстраненностью, восседали эльфы. Но рассматривал он совсем не деву с лютней. Последняя, с театральной небрежностью, уже развернулась к залу, демонстрируя идеально-тонкий профиль и волнующе распахнутую на груди шнуровку. Да и голос ее, вторивший пению лютни, звучал с волнующей хрипотцей.
Но Темный смотрел не на нее, а на ее спутника — или просто сотрапезника, откинувшегося в тень от резной балки, так что на виду оставалось лишь плечо, прикрытое краем поношенного плаща, заколотого костяной пряжкой, и опиравшийся на стол локоть.
— Взгляните на того... полукровку, — тихо спросил он, чуть подавшись к Светлой, — ничего не замечаете?
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светОтвет тёмного собрата был каким-то... тревожным. Люди, сидящие за одним столом с переговаривающимися эльфами, даже не косились на них: не прерывая жевания, с интересом пялились в сторону сумрачной, что начала петь. Ещё бы они не смотрели — смотреть было на что и слушать было что.
Даже самый безголосый эльф показался бы людям соловьем, а здесь... о, голос у остроухой имелся.
Но Ниэмиинн, поддавшись настроению и сомнениям Шардаэра, пыталась рассмотреть того полукровку, что сидел, скрываясь в тени. Расслабленная поза и слегка потрепанная одежда мало что говорила эльфийке, что не так много путешествовала.
[indent] — Признаюсь, нет. Я ничего необычного не замечаю. Вы... объясните мне, в чём дело? — Бросив быстрый взгляд на соседа, эльфийка вновь обвела взглядом зал: три длинных стола и лавки по обе стороны, за каждым восседало по несколько компаний. И только возле стола, где сидел Судияр, подпирая спиной стены, стояло несколько глотающих слюни охранников: как для придорожного трактира, тут было достаточно спокойно и благостно, учитывая, что постоялый двор находился на территории храма, пусть и не самого святого человеческого божка.
— Его Къаттэй, — употребленное Шардаэром слово с языка Темных буквально переводилось как "знак, руна", но в данном случае означал "знак принадлежности к определенному Дому или роду", — на наруче... — наруч незнакомца действительно нес пластину (издали не разглядеть, из какого материала), покрытую черным лаком, потрескавшимся и вроде даже обожженным. Но пластина была совершенно пуста. Ни символа, ни руны. Ничего.
— Я виде къаттэи и у Ваших воинов и послов... там... — Шардаэр осекся, точно одно упоминание той войны могле лечь тенью несчастья на сидевшую рядом с ним девушку, — но его Къаттэй пуст. Пустые знаки носят иногда полукровки, если им отказано в праве начертать знак своего Дома. Или... эйирто, — тонкие губы скривились презрительно, превращая изгнанников в стоящих вне закона, те, кто принадлежит к Дому, который не имеет права существовать. Насколько мне известно, у Идущих в Сумерках было два таких рода. Первый был вырезан под корень, казнен собственными соплеменниками, от второго осталось лишь семеро. И уже почти сотню солнечных циклов они живут крайне замкнуто, не поддерживая контактов ни с кем... Кроме нас, Дома Саламандр, — Шардаэр усмехнулся, — воистину, мы опора покинутым и пастыри оступившимся... — в последней фразе трудно было не услышать ледяного сарказма.
Обернувшись, он поманил к себе Лиса, как всегда державшегося по возможности близко.
— Пусть подогреют две фляги вина с медом, лучшего, какого найдут, для... — он взглядом указал на стол, где ужинали эльфы, — он встретился взглядом со Светлой и развел руками с невинным видом, — ну, мне же нужен повод подойти к ним, верно?
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет[indent] — Пустой Принадлежность? — Переспросила Ниэ, сообразив уже куда смотреть и заметив: полукровка не стеснялся то демонстрировать. Будто бы не было большего позора, чем быть Никем для своего народа.
"Он же полукровка... они все сумасшедшие и опозорены от рождения", — Мысленно вздохнула Ниэмиинн, но озвучивать такое не решилась.
Повернувшись к собеседнику
Что-то в его словах ещё дразнило близостью к пониманию какого-то секрета, остальное же просто сбивало с толку: Шардаэр, кажется, был рад встретить такого полукровку. Заинтересован — так точно. Ниэ даже почувствовала укол ревности: она бы поняла, удели всё внимание тёмный сумеречной, но менестрель была не так интересна, как пропащая душа.
Удивленно моргнув, светлая эльфийка проводила взглядом быстро скрывшегося рыжего слугу, а после решила, что умрет от любопытства, если всё-всё не выяснит и немедля. Даже если это совсем не вежливо.
[indent] — А мне можно вас сопровождать? Обещаю, что буду молчать, если потребуется и не изображу чертами лица... светлоэльфийской неприязни к... подобному существу. Я просто не понимаю, что важного вы для себя нашли в этом полукровке, господин Шардаэр? — Судя по тому, пусть и умильно-просящему, но со звенящими нотками, эльфийка была настроена решительно и даже забылись и простились все обиды в пути.
Ну... возможно не навсегда забылись, но сейчас в светлых глазах читался только яркий интерес.
Он обернулся к Светлой, смерив ее странным взглядом.
— Боюсь, он не полукровка, — фраза была произнесена почти беззвучно, но, опасаясь, что кто-то может прочесть ее по губам, он наклонился к самому уху Светлой.
Нельзя безнаказанно дразнить женское любопытство. Опаснее, видимо, было только подогревать недомолвками (хотя он и так сказал слишком много, учитывая, где они находились) исследовательские интерес госпожи Ниэ. Свою ошибку он осознал слишком поздно — когда светлые глаза смотрели на него почти с мольбой. Но интонации в голосе Светлой давали понять, что она не очень-то и нуждается в его позволении. А этого как раз допустить было нельзя. Если он не ошибался — а он почти желал ошибиться — то появление тут полукровки-сумеречника, который вовсе даже не был полукровкой, но выдавал себя за последнего с уверенностью достаточной, чтобы увязаться в компанию другим Детям Сумерек, дразня их невежество пустым треснувшим къаттэем, держа его напоказ, могло обозначать, что Семеро снова вышли на охоту. И вовсе не за пушным зверем. Находясь в вынужденной изоляции, дом отвергнутых искал способ освежить кровь. И пополнить рабов, умиравших иногда слишком быстро.
— Напротив, моя госпожа, я прошу Вас выказать этим незнакомцам столько светлоэльфийского высокомерия и презрения к низкорожденным, сколько у Вас получится. Чем менее милой Вы будете, тем лучше. Вы понимаете? — он легко накрыл ладонью ее пальцы. Вряд ли она понимала, но хотелось верить, что она хотя бы послушается. Ну или посмотрит на их тарелки — в отличие от Светлых ни сумеречники, ни тем более полукровки не исповедали принципа "Не убий". И не только в отношении домашней птицы или дичи, напомнил он себе, когда вскинув голову поймал на себе насмешливый взгляд напротив.
Молодой служка (или как люди именовали своих служителей культа?) с обритой головой появился наконец у стола эльфов с двумя кувшинами и маленькой жаровенькой, в которую бросил несколько жертвенных фигурок из угля, пропитанных благовониями. Видимо, он назвал приславшего вино, так как в их сторону обернулись. И Шардаэр нисколько не обманывался насчет того, сколько искреннего доброжелательства было в сдержанных жестах благодарности, а сколько — недоверия. Репутация Темных была на слуху: Темные никогда ничего не делают просто так, верно?
— Думаю, мы можем подойти к нашим новым друзьям, моя госпожа, — он медленно встал, подавая руку Светлой. Ни одного жеста, который можно было бы счесть агрессивным, только непринужденность и сытая вальяжность сытого хищника. И юная дева рядом, точно откованная из золота и хрусталя, ступающая так легко, что, кажется, не касается земли. О, они являли дивный контраст, видение из легенд, когда мир был еще юн, золотой цветок Светлых, безмятежно цветущий между тяжелых лап Темного чудовища. Одно это могло напугать. Хотя бы несообразностью и странностью.
Отредактировано Шардаэр (31 января, 2020г. 23:29:05)
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светОговорка о статусе и чистоте крови сумеречного эльфа не дала Ниэмиинн понимания: в её голове не могло уложиться, что нормальный эльф (пусть даже тёмный или сумеречный), может опуститься до того, чтобы изображать из себя полукровку. По степени омерзения это было... ну, наверное, как изображать кучку навозных жуков. Зачем? Чтобы не привлекать внимания? Перед кем? Люди и так не разбираются в чистоте истинной крови, другие эльфы... это ведь чувствуется. Диссонанс в мелодике ауры. Кем надо быть, насколько глухим, чтобы не слышать чистый поток силы или мутную заводь её отголосков.
Ниэ поджала губы за миг до того, как господин Шардаэр порекомендовал ей не стесняться в выражении своих "симпатий": это сделать было не сложно. Светлые эльфы чувствовали мир точнее, чем иные сородичи. Они не морщили носы из-за одного только факта смешивания кровей: это еще как-то можно было бы пережить — растрачивание семени впустую, но вот тот диссонанс, что звучал в тонком мире — о... он почти приносил боль. Полукровки и кватероны, а так же остаточные смески с людской кровью, представляли из себя мешанину сил на тонком плане. Магия их была груба и даже дух их был раздражающим.
[indent] — Прекрасно понимаю, господин Шардаэр. — Вспорхнув с лавки, вызвав недоуменные взгляды человеческих клуш, которые явно дожидались развлечения, а теперь развлечение удалялось от них к другому столу, Ниэмиинн прохладно улыбнулась тёмному эльфу, ничуть не стесняясь идти рука под руку с ним.
По мере приближения к чужому столу, за которым уже едва сменились позы всех сидевших и даже менестрель, не сбившись с мелодики, едва посторонилась, Ниэ старательно поджимала губы и вскидывала подбородок, смотря вниз со всем неприятием хаоса.
К тому же в нос ударил смрад запекшейся крови — за этим столом ели едва поджаренное мясо.
"Варвары..." — Мысленно вздохнула светлая эльфийка и обвела равнодушным взглядом присутствующих. Благо, ей и не требовалось говорить (тем более, что она не знала, о чем говорить), главное, не выдать себя движением ушей: Ниэ было очень интересно, но раз спутник сказал изображать самую заносчивую дрянь на свете, то все присутствующие её получали. Во всём великолепии.
Ни не отказала себе в удовольствии поморщиться, когда к столу подали очередное еще пол-лучины тому назад бегавшее несчастное животное.
Кажется, сумеречный сброд откровенно не понимал, что происходит.
Но не все — менестрель откровенно веселилась. А тот, кто так интересовал господина Шардаэра...
Шардаэр остановился перед столом, молча, с холодным интересом рассматривая сидевших перед ним низкорожденных. По его невозмутимому, застывшему надменной маской, лицу трудно было понять — явился ли он поприветствовать представителей своей расы или объявить, что их присутствие оскорбляет его эстетические вкусы и он (о, ничего личного) вынужден будет их убить. Следует отдать им справедливость, молчаливый вызов те приняли достойно, и так же пристально, без всякого смущения, разглядывали стоявшую перед ними пару. Но нарушать молчание не рискнули. Неудивительно, ведь все предупреждения, касающиеся Темных состоят из сплошных "не": "не приближайся, не вступай в контакт, не вмешивайся в их дела, не заключай никаких сделок, а главное, упаси тебя духи с Обратной Стороны, не раздражай их".
Выдержав положенную паузу и лишь обозначив намек на поклон, Шардаэр снизошел до приветствия:
— Достопочтенные господа, позвольте поприветствовать вас в Чарах, — странное название носило это людское поселение, оно с самого начала тревожило его обещанием какой-то опасности. Но никто не мог бы угадать этого в его теплом, с вибрирующими нотками Темного наречия, голосе. Да и фраза прозвучала с небрежностью господина, приветствующего гостей на его землях.
— Прошу простить меня, господа, — он чуть наклонил голову, отвечая на улыбку сереброволосой певицы, — что я без вашего дозволения вмешиваюсь в вашу беседу. Если вы позволите, я хотел бы угостить вас чем-то более существенным, чем кубок вина.
Сотрапезники молча переглянулись.
— Мне нет прощения, господа, я забыл представиться. Это непростительный промах с моей стороны. Мне бы хотелось его загладить, но позвольте представиться. Я — Шардаэр ар’Ллах’ир’Арн, архивариус Дома Саламандр, к Вашим услугам, а это госпожа Нё Иэм И Инээн из Дома Рассветных Звёзд.
Он умышленно упомянул полные имена, за подчеркнутым уважением к незнакомцам маскируя одновременно и свойственную Темным гордость своей принадлежностью к древнему роду, и скрытую угрозу — эти двое отнюдь не были беззащитны, и пусть Девять Матерей простят Светлых, но для Саламандр кровная месть была непререкаемым обычаем.
Отредактировано Шардаэр (1 февраля, 2020г. 23:23:28)
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светНиэ, все же, хотелось высвободить щепоть Силы и смачно так уколоть энергетической иглой тёмного эльфа пониже спины: он нарывался. Откровенно, неприкрыто, нагло нарывался, хотя и в самых велеречивых выражениях, но Ниэмиинн, пускай и не была любительницей дворцовых интриг, такое откровенное оскорбление граничащее с угрозой и вызовом определить могла.
Шардаэру придется много обьяснятся, когда эльфийка останется со спутником наедине, но пока что задача оставалась прежней: не выдать мимикой и взглядом, что сама Ниэ думает о происходящем.
Лишь едва ощутимо и совсем незаметно светлая эльфийка крепче сжала чужую руку.
Ей не улыбалось умереть от клинка взбесившегося полукровки. Неужели Шардаэр не понимал, что если перед ним, действительно, сброд, то им плевать на кровную месть и войну Домов?
Менестрель прикосновением ладони заглушила звон серебряных струн и отложила лютню на лавку рядом.
— Ссеилэйн, шестая дочь дома Драесш.
Название дома сумеречной вообще ничего не говорило Ниэ. Возможно, дом этот был не слишком знаменит? Тогда не удивительно, что чистокровная эльфийка развлекала толпу музицированием.
За словами сумеречной, отозвались, называя свои имена, ещё несколько эль... полукровок, но тот, кто так заинтересовал господина Шардаэра, не спешил.
— Сакки'Ша, — тот, на кого он вначале бросил лишь равнодушный взгляд, но кого не выпускал из поля зрения, наконец соизволил привстать. И даже отвесил поклон — достаточно учтивый, но впечатление от которого явно портила ирония в голосе.
И еще больше само имя.
"Шиповничек", гхыр его раздери. Так или примерно так переводилось прозвище, которое носил сумеречник. Сейчас, лицом к лицу, Шардаэр вполне убедился в своих подозрениях. И искусно сплетенная личина его не вводила в заблуждение. Как и умышленно издевательское сокращение от истинного имени, Сак'Шайнэ, Дома Стальных Шипов.
Шардаэр рассыпался в похвалах голосу сереброволосой Ссеилэйн, банальных, но произносимых с такой серьезностью, что они обретали некий особый смысл, а если учесть вибрирующий бархатистый тембр голоса, их произносившего, то смысл становился совсем уж особым.
Их пригласили присесть, и Шардаэр, по-прежнему не отпуская руку своей спутницы (кажется, ему было совершенно все равно, насколько собственнически это выглядит), опустился рядом с ней.
— Ниэ... моя госпожа, — о теперь он определенно нарывался на крупные неприятности, куда большие, чем вендетта между Ночью и Сумерками, — хотела бы услышать еще раз ту балладу, что Вы пели, Ссеилэйн, о деве, умершей от тоски, и увядшей розе. Могу ли я попросить Вас спеть ее еще раз?
Баллада была длинной, жалостливой и до зевоты нравоучительной. В самый раз для разгневанной Светлой, которая, кажется, готова была запустить в него блюдом, не взирая на то, что оно наполнено жареной курятиной. А может, как раз именно по этому. Кажется, впереди его ждал небольшой скандал, так что терять в принципе было нечего.
— А пока Вас развлекают пением, звезда моя, я ненадолго Вас покину, — о, поцелуй в волосы был скорее отеческим, но позволил шепнуть так, чтобы слышать его могла только Светлая, — и лучше Вам быть тут, когда я вернусь.
Тоже вполне отеческое предупреждение.
Впрочем, он почти не волновался, поскольку спиной чувствовал, как тот, кто его действительно беспокоил тоже поднялся из-за стола, направляясь следом.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет"Шардаэр, я ведь тебя прокляну..." — Разгневанно подумала Ниэмиинн, продолжая с абсолютно невозмутимой мордашкой стоять, даже когда за фразой и собственническими прикосновениями пришел черед совершенно откровенной злой шутке: тоскливые баллады, конечно же, прекрасны, но не тогда, когда они являются ширмой и кандалами, чтобы удержать от...
"Интересно, а почему Шардаэр решил, что я последую за ним следом? Чтобы... рисковать своей жизнью? Я ведь не воин." — Гнев сменился колким весельем, но не уходил далеко.
Пускай Ниэ легко присела на лавку, хлопая длинными светлыми ресницами, дружелюбно изогнув губы в прохладной улыбке, на которую могла снизойти такая зазнайка, которую она играла, чтобы убедить сумеречную петь.
Кажется, Ссеилейн решила начать балладу заново точно не из-за улыбки светлой, а вот угрожающе звучащие похвалы темного и напряжение за столом, что можно было резать струной, как хороший сыр — вполне были тому аргументами.
Пожав плечами, остроухая запела вновь. В этот раз громче, раз уж вся сцена с эльфами привлекла и столько внимания людей.
И чтобы строчки из старинной баллады летели в спину уходящим темному и сумеречному, что, кажется, сейчас выпустят друг другу кровь... ну, или по крайней мере, попытаются.
Отредактировано Ниэмиинн (5 февраля, 2020г. 02:11:03)
Сумеречник отстал всего на каких-то два шага, но, выйдя на крыльцо не обнаружил никого рядом. Лишь цепочка следов, которую трудно было бы угадать обычному глазу, уводила куда-то, в сторону от странноприимного дома, в окружавший строения старый, малоухоженный сад. Если это, конечно, был сад — со стороны все выглядело печально: заросли некошеной травы поднимались едва ли не по колено, ветви ложились на скаты крыш, мелкий вьюнок заплел оконные проемы.
Темный нашелся сидящем на полуразрушенной стене, некогда игравшей, видимо, роль изгороди, но теперь представлявшейся лишь воспоминанием об этой.
— С каких пор Каррас Сак'Шайнэ, сенешаль дома Шипов, бродит по дорогам людей, прикидываясь смеском? Известно ли об этом достопочтенному владыке Ягеру? — негромко поинтересовался он, даже не оборачиваясь, точно целиком погруженный в созерцание какой-то травинки, которую он вертел в пальцах.
— А с каких пор Шардаэра ар’Ллах’ир’Арн, архивариуса Дома Саламандр, водит на поводке какая-то Светлая? Известно ли об это Властительнице Аллиенаре? — в точности копируя интонации, Темного поинтересовался сумеречник, присаживаясь рядом, — как ты узнал меня?
— Я привык смотреть в огонь и сквозь камень, думаешь, меня обманет твоя личина, пусть и сплетенная горными ведьмами. Твоя маска хороша, но не настолько, чтобы обмануть меня. Что ты делаешь здесь?
— Охочусь, — сумеречник повел плечами, — могу ли спросить тебя о том же?
— Ищу живых там, где осталась смерть, — Шардаэр невольно бросил взгляд на свой браслет с жемчужной подвеской, — я иду в Курганье... — в выжидательных интонациях чудились разом и вопрос, и предложение.
— Я... — они обернулись разом: сзади раздался какой-то шум и грохот, который перекрыли крики, — это еще что такое?
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светВозможно, в этом была некая ирония: храм Даркхгири, бога утех и продолжения жизни, решили ограбить тогда, когда в нем никто и не планировал отвлекаться на утехи. По крайней мере — так рано отвлекаться. Дело только было к полудню, зато все жрецы, послушники и паства, а так же путники были в нижнем зале, сидели за длинными столами, обедая и слушая диковинные баллады.
Этот момент и посчитали удачным. Мальчишка, что прислуживал при храме, за горсть золотых согласился открыть дальнюю калитку (а ранее сыпнул нужного порошка почти во все блюда, к которым успел дотянуться), побежал к черному ходу чуть раньше, чем все в обедне отвлеклись на сцену, что разворачивалась за столами эльфов.
Пока менестрель ещё не завела "Балладу об умирающих розах", в храмовый комплекс проникали дюжие молодчики с дубинами, палашами и кистенями. Было и несколько человек с короткими, не слишком дальнобойными, но такое бандитам и не надо, луками.
План у банды Зубцов был прост и сляпан на коленке еще пол-луны тому назад, когда прознали они о мешке с податями, что вместе с группой дворян идет по тракту. Можно было и в чистом поле нападать, но в дороге люди становятся подозрительными, особенно охрана. А когда пузо набьют, то всяко легче будет тепленькими дураков брать.
О том, что заедут к храму Даркхгири — вожак не сомневался, но, для верности, его парни обогнали караван еще четверо суток тому, срезав по бездорожью — коль повернули бы от гостеприимного дома, то пришлось бы до стоянки ночной ждать, а так оно ладком получилось.
Даже с пацаном местным разобрались полюбовно.
И вот — калитка открыта.
Сейчас пара зубков прошмыгнет к караулке у гостеприимно открытых ворот, перережет глотки крупным послушникам, что больше похожи на вышибал... пока еще пятеро уберут возможную стражу у конюшни. С десяток сразу же ломанется внутрь...
А сидящий в зале прикидываясь простым путником, Зубец только довольно оскалится, когда два вооруженных эльфа выйдут прочь. Момента лучше уже не представится.
Мужчина неспешно пошел за ними, отставая на добрый десяток выдохов, чтобы закрыть изнутри на засов наружные двери. Никто даже не смотрел в эту сторону, всем, набивающим животы, было так интересно, что там поет грудастая эльфийка.
Эльфы, конечно, были проблемой. Кто знает, проберет ли их толком сонным порошок, хотя жрали как все — аж за длинными ушами трещало. Насколько Зубец успел заметить, только последние эльфы — темный да светлая, толком не поели.
Ну да темного уже в зале нет, снаружи его, может, пристрелят, а, может, сам не захочет лезть или занят будет выпусканием кишок другому эльфу — выскочили они как кошаки горные ведь... то не беда Зубца пока. Его дело — дождаться, когда на кухне заверещат недорезанные повара-послушники и затаиться у дверей, доставая надежную дубину — к этому выходу уже никто сонной мухой не побежит.
* * *
Ниэмиинн миг сверлила взглядом спину Шардаэра, но потом отвернулась, смотря на менестреля. Сидеть за этим столом было не очень приятно, но баллада, правда, была красивой, хотя, кажется, людям от нее становилось сонно: обычно уже на втором куплете начинали носами шмыгать, а тут как-то тихо становилось... потом звякнула какая-то ложка, опрокинулся чей-то кубок.
И эльфы за столом тоже сонно клевали носами.
"Что же это? Чары?"
Ниэ, встрепенувшись, огляделась, замечая, что вся обедня потихоньку погружается в сон. Вся ли?
Менестрель тревожно ругнулась и прекратила играть.
Она почти ничего не успела сьесть и выпить.
Посмотрела на светлую, соображая быстрее нее.
И когда с коридора, ведущего на кухню, донесся крик, ругнулась уже заковыристее, отставляя лютню и доставая из ножен на бедрах пару длинных кинжалов.
— Напали на нас, госпожа белоручка. Вы изволите заверещать или упасть в обморок?
— Tres qheel`tlaeae ffen — отозвалась светлая на чистейшем*, вскакивая с места. Ей нужно было несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и... в тех, кто ринулись в зал из коридора полетела тяжелая глиняная чаша для подаяний.
— А ты не плоха! Парни, не спите! Вас, пасынков и ублюдков, светлая защищает, цените!
____________
* — вольный перевод на человеческий той фразы примерно соотносится с восклицанием о том, как же воскликнувшего раздражает сложившаяся ситуация и куда виновникам этой ситуации следует отправиться извилистым путем через первичный половой признак этих самых виновников.
— Что-то не так, — выпрямившись, Шардаэр напряженно прислушивался: странный шум сменился неестественной, почти зловещей тишиной, — я возвращаюсь.
— Эй, — сумеречник тоже поднялся на ноги, — ничего не забыл? — он окинул Шардаэра выразительным взглядом, — у тебя же нет оружия.
— Уверен? — Шардаэр перебросил через уныло повисшую ветку снятую мантию. Выдернутый кожаный шнурок мелькнул в тонких пальцах, сворачиваясь в петлю.
— Ну да, ну да... — хмыкнул тот, кого называли Каррас, два коротких клинка с шипением покинули ножны, — Темные вперед... обойди сзади, давай...
...позже, даже на устроенном девами допросе (собственно, допрос был устроен Ссеилейн, Светлая проявила преотменно мало любопытства), Шардаэр воздержался от живописания того, как они проникли обратно в трапезную. Сильно подозревая, что равнодушие Ниэ вызвано равным образом и тем, что ей пришлось стать свидетельницей того, как он удушил двоих на ее глазах, и тем, что он мог засвидетельствовать, что Светлая таки знает толк в ругательствах, причем настолько витиеватых, что они вполне могли сойти за заклинания.
Каррас и вовсем прикинулся немым и глухим. Впрочем, его особо и не расспрашивали — выражение лица не располагало.
Предоставив Ссеилейн расталкивать и отпаивать заваренными Светлой настоями своих спутников, а Ниэ — оказать помощь хлопотавшим вокруг свиты чиновника священнослужителям, они с Каррасом (прежде приказав Лису отнести наверх корзину с закусками и вином) поднялись наверх, справедливо полагая, что похвалами сыт не будешь, а им вполне есть за что вознаградить себя после ужина, превратившегося в побоище.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светВсё происходило быстро, как-то глупо и... да, пожалуй, Ниэмиинн было страшно. Но всё заканчивается с небольшими фонтанами крови, оглушительной тишиной и знакомыми лицами. Шардаэр и его сумеречный не то друг, не то заклятый враг, устроили побоище, но Ниэмиинн не собиралась жалеть бандитов.
В конце концов, когда в часовне пробили к вечерне уже, эльфийка устало и раздраженно повела глазами, смотря как пришедшие в себя люди, уже прибравшись в зале, с надеждой бросают взгляды на эльфиек. Ну уж нет: помогли, в чувство привели, а рассказами развлекать? Ну уж нет!
Поймав в коридоре служку и попросив принести лепешек, орешков и чая в её комнату, Ниэ устало поплелась туда, с разочарованием замечая, что её единственное платье оказалось в брызгах крови и с порванным рукавом. Шали тоже досталось.
"Но нет худа без добра — теперь курятник в карете будет любоваться на мой походный костюм", — успокоившись, Ниэ переоделась у себя, кое-как поужинала и собиралась было ко сну, но кого она обманывала: не спалось.
Ругаясь про себя, остроухая оделась, вышла в коридор, прислушиваясь — во дворе ещё слышались голоса, за стенами вдалеке стучали о землю лопаты: трупы никто не собирался долго мариновать, но Ниэ подумала мельком, что в день, когда они будут выезжать, нужно проверить — не осталось ли неупокоенных душ.
Под дверями комнаты господина Шардаэра было видно полоску света, да и голоса слышались, так что остроухая постучалась. В конце концов, темному было легче разжиться вином, а вот светлой эльфийке придется выслушать проповедь о том, что такому юному созданию то не дозволено.
А без вина и успокаивающих трав, кажется, сегодня не уснуть.
— Простите, что потревожила, господин Шардаэр... но... мне не спалось и я хотела поблагодарить вас... за сегодняшнюю доблесть.
Первый кувшин вина опустел на две трети, когда в дверь постучались.
Каррас бросил на хозяина комнаты весьма выразительный взгляд. За который был вознагражден не менее выразительным ответным.
— Твоя госпожа? — невинно поинтересовался сумеречник. Шардаэр беззвучно рыкнул в его сторону, распахивая дверь.
Как и следовало ожидать, это была не она. Сереброволосая менестрель выглядела усталой и... разочарованной? Причиной разочарования явно было присутствие сумеречника в его комнате. Правда, почему именно это разочаровывало Ссей — после второй чаши она снизошла до позволения обращаться к ней сокращенным именем — Шардаэр понял не совсем. Впрочем, уже очень скоро она развеселилась, усевшись между мужчинами — точно предостерегая их приближаться к друг другу, посмеивалась, щелкала орехи, отпивала по глотку из чаши, сверкала ярко-синими глазами.
Лис поставил подогреваться второй кувшин, когда в дверь снова постучали.
— Надеюсь, у них нашлось что-то получше этой кислятины, которую мы пьем, — Каррас направился к двери. Выпитое никак не сказалось на сумеречнике — он двигался с изяществом танцора, разве что чуть порозовели пепельно-бледные скулы.
— О, миледи... — трудно сказать, кто был удивлен больше: сумеречник, распахнувший дверь так резко, что Светлая едва не упала в его объятья, или Шардаэр, искренне предполагавший, что его спутница теперь будет избегать его еще старательнее, чем прежде.
— Моя госпожа, — сумеречник оказался оттесненным прежде, чем сообразил, что неуместно обнимать за талию чуть пошатнувшуюся деву, — прошу Вас, входите, садитесь. Выпьете с нами вина? Хоть и кое-кто, — он выразительно покосился на сумеречника, — утверждает, что оно недостаточно хорошо, берусь поспорить с ним. А что до благодарности... — он вложил теплую чашу в тонкие, пахнущие травами пальцы, — думаю, Вам стоит в равной степени благодарить и Сакки'Ша, верно?
— А мне стоит просить у Вас прощения, — добавил он едва слышно, убирая руки, чтобы избавиться от искушения пожать так доверчиво лежащие в его ладонях руки Светлой.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светМеньше всего Ниэ ожидала такого резкого движения и... еще продолжала говорить, когда оступилась, едва не падая. Это было очень неловко! Ещё более неловко оказалось, когда светлая огляделась, натыкаясь на смеющийся взгляд сумеречной, вольготно устроившейся на заправленной постели. Значит, вот как...
Не зная, что сказать в первое мгновение, пока происходила странная рокировка эльфов и рядом оказался привычно-невозмутимый тёмный, Ниэ прикусила язык, после, едва удивленно посмотрев на кубок с теплым вином и пряностями в руках, решилась.
Вздохнула.
[indent] — Спасибо за заботу, господин Шардаэр. — Отшагнув, чтобы поставить чашу на край стола, эльфийка развернулась, обводя взглядом сумеречных и темного. Догадывался ли Шардаэр, что сейчас Ниэ чувствовала себя в достаточно глупом положении, хотя она и сама виновата.
"Ох... чтобы я ещё раз отправилась в путешествие с тёмными интриганами."
— Раз уж вы тоже здесь, господин Сакки'Ша и госпожа Ссеилейн, то я готова извиниться за то представление, что было устроено в обеденном зале. Я не знала вас прежде и не отношусь к вам с тем пренебрежением, которое выразила. — Поклон сумеречные от неё не дождутся: всё-таки, вся затея была по вине господина Шардаэра, но переводить всю вину на своего тёмного спутника Ниэмиинн не собиралась. Не маленькая уже.
[indent] — Говорят, совместное сражение примиряет. Я не воин, но теперь я рада, что вы с господином Шардаэром нашли общий язык. — Взгляд на темного. Нечитаемый взгляд — в светлых глазах не разобрать эмоции: радужка глаз будто брызги солнечных лучей по гребням и бурунам высокогорного ручья. Рябь.
Но Ниэ улыбнулась.
[indent] — Спасибо вам всем и судьбе, что подготовила эту встречу. Я буду рада выпить за удачу вместе с вами. — Всё равно было неловко, хотя остроухая и держалась, делая вид, что не смущена ситуацией: хотелось переговорить с тёмным, а оказалась непрошеной гостьей к чужим беседам. Поэтому в ход пошла велеречивость и этот вынужденный барьер: светлая стояла в трех шагах от остальных.
Легко и непринужденно держаться в компании чужаков она до сих пор не научилась. Все силы уходили на то, чтобы держать на лице маску невозмутимости и спокойствия.
Выдавали пальцы, стискивающие кубок сильнее, чем требовалось.
Сереброволосая кивнула, улыбку Шипа можно было счесть даже любезной. Чаша была осушена в молчании — как должно кубку примирения.
— Где этот рыжий пройдоха? — поинтересовался сумеречник, взвешивая кувшин, — держу пари, объедается сластями в кухне. Пошли, Ссейн, мне понадобится больше двух рук, чтобы принести все, что нужно.
Менестрель хмыкнула, но последовала за собратом.
— Они не вернутся, — Шардаэр опустил засов и повернулся к Светлой, — но не примите это за душевную чуткость или, паче того, деликатность. Просто у господина Сакки'Ша появилась возможность познакомиться поближе с леди Ссеилейн, а леди не возражала против этого. Признаться, Вы появились как раз вовремя, чтобы спасти меня от неловкого положения третьего лишнего в собственной комнате, когда и оставаться неловко, и идти некуда. Садитесь же, — прикосновение его руки к локтю Светлой было почти невесомым, но, как ни странно, достаточно твердым, чтобы настоять на том, чтобы гостья, наконец, присела.
— Вы хотя бы поужинали? — Шардаэр почти виновато взглянул на стол, уличавший недавно рассеявшуюся компанию в том, что уж они-то поужинали достаточно плотно. И отнюдь не орехами и хлебом.
— День выдался тяжелым, ириннэ, — он не спрашивал, просто улыбнулся, доливая чашу Светлой, — выпейте вина. Если открыть окно, думаю, можно увидеть звезды. Вот музыка, увы... — он развел руками, — наша певица сбежала, но, наверное, музыки сегодня было уже довольно. Хотите — поговорим, хотите — посидим в тишине, — он прекрасно понимал, что день для юной Светлой был не просто трудным, а наверняка ужасным. Сначала бандиты, потом необходимость утешать, выслушивать и так далее. Она устала, напугана и не хочет быть в одиночестве — так что даже предпочла его общество возможности остаться в своей комнате.
Кто-то тихо поскребся в дверь: Лис вернулся, как и было велено, с еще одним кувшином вина. За которым пришлось ходить в дальний погреб, содержимое которого не предназначалось для обычных паломников. Повинуясь небрежному жесту рыжий проворно убрал со стола, оставив лишь тарелку с орехами и сыром, пристроил кувшин на маленькую жаровенку и, шепотом пожелав спокойной ночи, исчез за дверью. В эти несколько минут, чтобы не смущать девушку, Шардаэр отошел к окну, распахнул решетчатые ставни (довольно хлипкие, если уж быть честными, учитывая, что место-то не самое безопасное). Небо оказалось безоблачным, так что он не зря пообещал Светлой звезды, если та бы пожелала на них полюбоваться.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светПривкус подогретого вина со специями ещё оставался на языке, а в комнате стало на двоих эльфов меньше. Видимо, удивление прочиталось на лице Ниэмиинн, раз господин Шардаэр счел возможным обьяснить всю... щекотливость произошедшей сценки.
[indent] — Простите... я уже совершенно запуталась. Сначала мне казалось, что вы терпеть не можете этого сумеречного и не знаете его; потом, что господин Сакки'Ша и леди Ссеилейн знакомы, а теперь... — Оставалось только моргать удивленно и безропотно присесть на край кровати.
Эльфийка кивнула в ответ на вопрос, стараясь не смотреть на кости в тарелках и, сдержавшись от того, чтобы снять сапожки и залезть на кровать с ногами, остроухая нахмурилась, собираясь с мыслями.
Ниэ никогда не считала себя глупой или же тугоумной, но связать воедино все события сегодняшнего дня и выразить, кроме переживаний, внятные и конструктивные вопросы и предложения о дальнейшем совместном путешествии...
Вот! Казалось, Ниэ уже практически ухватила беглянок-мысли за трепещущие хвостики, как:
"ириннэ"
Одно лишь слово может свергать в прах сердца. Или возносить к небесам. Заставлять болеть или вдохновлять и исцелять. Одно лишь вовремя произнесенное слово.
Эльфийка судорожно выдохнула, теряя невозмутимое выражение лица.
Как давно это слово не произносилось.
Маменька его не жаловала. Прекрасная именовала дочь не иначе как полным именем или "дщерть" — сыпался ледяной песок на тонкие стальные пластины.
"Ириннэ" — крепкие ладони с грубой кожей. Запах чужих стран в волосах. Говор, преисполненный простецких выражений. Смеющиеся яркие озера взгляда. Улыбка, способная исцелять.
Ниэ уцепилась в спасительную чашу с вином, опуская голову, пряча предательски-влажные глаза, дрожь ресниц, сглатывая ком в горле с глотком вина.
О! Как хорошо, что пришел слуга темного эльфа и господин Шардаэр отвлекся на рыжего мальчишку. Как хорошо, что можно было переживать, пережидать, перевыглушить это чувство щемящей тоски и растерянности.
Нарочно ли? Случайно?
Она сама ведь рассказывала? Да? Рассказывала, кого потеряла.
И потому господин Шардаэр решил над ней подшутить или... нет, это слишком жестокая шутка.
Ниэмиинн молчала, опустив глаза, невольно сьежившись.
Теплый ветер играл с кончиками прядей растрепавшейся прически эльфа и ласково коснулся горячих щек светлой.
Ниэ вздохнула, закрыла глаза, на миг, а потом расправила плечи.
[indent] — Пожалуйста, господин Шардаэр... не зовите меня так. Меня больше никто и никогда так не сможет позвать. Если хотите. Если желаете... я — Ниэмиинн, Ниэ, Нё и вы можете говорить ко мне на "ты" и... — Набрать воздуха в грудь, выдохнуть. — И я смогу к вам обращаться близкой формой, если вы считаете, что мы на то имеем резон. — Так трудно. Кто вообще может себе позволить роскошь безболезненного прохождения сквозь границы и Личные Круги Общения. Оказываясь близко к эпицентру бури чужой души.
Светлая решилась поднять глаза.
[indent] — Но прежде я бы хотела понять, как, почему и зачем вы разыграли сегодня мое присутствие рядом с вами, как разыгрывали луну до этого моё отсутствие рядом с вами.
"А ведь хотела выпить вина и уснуть... уснешь теперь с такими разговорами."
Отредактировано Ниэмиинн (11 февраля, 2020г. 00:03:45)
— Как будет угодно моей госпоже, — голос Темного остался ровным, — прошу прощения, если был неделикатен или как-то задел Ваши чувства. Это вышло неумышленно.
Он снова отвернулся к окну.
— Мне показалось, что я почти все рассказал, — он чуть пожал плечами, — но, думаю, Вам стоит знать и остальное. Я действительно знаком с Сакки'Ша, точнее, с Каррасом Сак'Шайнэ, одним из последних в своем Доме. Не знаю точно, что такого ужасного учинили его предки, но Дом Стальных Шипов был объявлен эйирто, стоящими вне закона. Точнее, не имеющими права на существование. Любой из Сумеречных погнушается подать воды тому, кто вне закона, хотя бы он умирал от жажды. Им запрещено оказывать помощь, любой может безнаказанно убить любого эйирто, впрочем, Вы и сами знаете обычаи наших народов. Сак'Шайнэ ухитряются выживать, потому что работают на нас, на Дом Саламандр. Так что, да, мы знакомы. Хотя и не испытываем друг к другу особых симпатий. Но уж потерпеть друг друга вполне можем. Но поскольку мой старый знакомый не горел желанием открывать инкогнито, я предпочел пойти ему навстречу.
Он бросил последний взгляд в звездное небо и направился к столу. Тонкая ароматная струйка ударила в темное дно простенькой керамической чаши.
— Вам следует знать, что Стальные Шипы торгуют живым товаром. Вы, юная, красивая, к тому же Светлая... Вы должны были показаться господину Сакки'Ша достойным трофеем. Зная, что он уважает право чужой собственности... простите, что это так звучит... и зная, что он не посмеет соперничать с Саламандрой, позволил себе представить все так, как если бы Вы... — принадлежали мне, он успел, прежде чем эти слова сорвались с языка, заменить их более невинным выражением, — ...находились под моей опекой. И... Вы неумышленно помогли убедить его в этом, появившись здесь, — он мягко улыбнулся, — так что не сомневайтесь, с этого момента господин Сакки'Ша будет относиться к Вам со всеми возможными заботой и предупредительностью. Хотя я бы не рассматривал это как галантность. Но положиться на него Вы можете. Особенно в опасной ситуации. Будем считать, что пережитые Вами неприятные моменты, пошли в уплату за некоторое ощущение безопасности.
Он поднес чашу к губам, рассматривая сидевшую перед ним девушку.
— Что Вы имели в виду, моя госпожа, говоря, что я разыгрывал Ваше отсутствие?
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светБрошенные слова падают, будто бы о дощатый пол стучат обглоданные кости: Ниэ шагнула навстречу тёмному, предложив краткое, близкое поименование, но стена "мы же на Вы" осталась в словах господина Шардаэра. Ничего не оставалось, кроме как смыть горечь послевкусия глотком-вторым из кубка с подогретым вином. Вино было хорошим. У светлой начинала потихоньку кружится голова от усталости и алкоголя. Грусть оставалась. Хотел задеть тёмный или нет... но задел. Дважды.
Следовало допить вино и уходить.
Слова сказаны, жернова Судьбы мелют медленно, но наверняка. Сегодняшним днём и вечером Ниэмиинн промолота в пыль.
И уже не важны нюансы и странности: сумеречный изгнанник, которому благоволит сумеречная менестрель, а не хватилась за нож, хотя Ниэ видела как искусно Ссеилейн обращается с ними, видела и то, что менестрель не боится. Всё оставалось странным, но отошло на задний план, стало несущественным: разве есть дело юной отвергнутой в рискованном шаге навстречу светлой до возни сумеречных?
Вина оставалось всё меньше. Вины, что произрастала из стыда, вины перед самой собой — всё больше.
— Спасибо за защиту, господин Шардаэр. — Прошелестела бесцветным голосом Ниэ. Она не умела так хорошо держать лицо, когда была задета. Гордость светлых — воспетое в легендах проклятие её народа... никуда не девалась.
Ниэмиинн не могла себя заставить посмотреть в лицо темному эльфу: он бы увидел как дрожат черты её лица, увидел, что глаза блестят не от выпитого, а то непролитых слёз.
— Что я имела в виду? — Допила оставшееся в кубке и осторожно поставила его на прикроватный столик, поднимаясь на ноги:
— Только то, что мы были представлены человеку Судияру как двое, путешествующих вместе. А всю дорогу, до сегодняшнего дня, вы меня сторонились, господин Шардаэр. Но я не стану настаивать на ответе. Некоторые ответы ранят... даже когда слова не были стальными шипами. — Остроухая поднялась с края постели. Ей мучительно хотелось обхватить себя руками за плечи, создавая хотя бы иллюзию защищенности, но это было куда большей слабостью к горе ошибок, что она уже наговорила.
— Я не смею больше отягощать своим присутствием вас, тем более, что от компании, что ставила вас в неудобное положение, вы уже избавились благодаря моему визиту.
Нужно было быть столетней соплячкой, чтобы не знать, что звучит как обиженное дитя. Впрочем... Ниэ ею и была.
— Я?! — он действительно не знал — смеяться или плакать, — я Вас сторонился? — он невольно прижал ладонь ко лбу, преграждая дорогу направившейся к двери Светлой, — погодите...
— Погодите. Никуда Вы не пойдете, прежде, чем мы не выясним все, что должно, — такое знакомое выражение ее лица — упрямо сжатые губы, надменно вскинутая бровь — все это говорило, что так просто ее не остановить. Но у него было преимущество. По крайней мере, он мог преградить ей путь, заслонив дверь плечом.
— Ниэ... Простите, Вы сами позволили мне так к Вам обращаться... — он вздохнул, — ты мне позволила... — вряд ли девочка понимала, чего ему стоило перешагнуть этот порог именования. Учитывая традиции Темных, где почтение к женщине воспитывалось едва ли с рождения, а подобное обращение подразумевало особую интимность в отношениях. Он устало опустился рядом с ней.
— Я не избегал тебя. Даже если это так выглядело. Я же Темный. Моими заботами было ночное патрулирование. Когда караван останавливался на ночлег, я и люди, которых мне выделили, обшаривали округу на пару часов пути вокруг, чтобы вернуться к рассвету. Естественно, мне нужно было отдыхать, и я делал это днем. Потому Вы... ты видела меня только утром или на закате. Прости, — он взял в руки ее холодные пальцы, ласково пожал их.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светНиэмиинн замерла, недоверчиво и сердито смотря на тёмного, что преграждал ей дорогу. Господин Шардаэр говорил спокойно, будто пытался убаюкать взбеленившуюся лошадь, спокойно же подпирал дверь плечом и так же спокойно прикасался к рукам эльфийки.
Если бы он успел перейти грань обращения раньше... если бы он не назвал Ниэ словом, которое ранило... если бы светлая не была измотана и раздражена сегодняшним приключением... если бы, в конце концов, она решилась и распросила обо всем рыжего раба, а не мучилась из-за странного поведения тёмного эльфа.
Но всё уже было сделано и привело к этому моменту. Шардаэр мягко выговаривал светлую, обьясняя, что ничего плохого не делал, а Ниэмиинн... она краснела кончиками ушей (потому что признавала свою вину) и злилась (потому что стыд порождал злость; и оторопь, незнание, как вывернуться из петли, в которую сама себя сунула, рождала злость).
Эльфийка замерла, чувствуя себя очень глупой и очень глупо.
"Наверное, тёмный смеется и потешается сейчас, видя, до чего я докатилась и в чем его обвиняю. Как ребёнок, лишенный внимания!" — Мысли-оплеухи не могли натолкнуть на что-то толковое, лишь заставляли ещё больше нервничать.
Судорожно вздохнув, Ниэ... не рискнула смотреть в лицо Шардаэру, опустила голову.
[indent] — Я вела себя несдержанно и глупо. — Хорошо, что их никто не слышит. Иначе Ниэ не призналась бы. Ни за что! Извиняться перед тёмным эльфом! О, черные времена настали...
[indent] — Хотелось бы укрыться ложью, что всему виной лишь сегодняшние разбойники. — То, что всему виной была непрошеная надежда, что тёмный эльф, и правда, возьмет Ниэ в свою компанию и скрасит дорогу, светлая не произнесет никогда.
[indent] — Это не так. Всему виной моё дурное воспитание. Я не права и... прошу меня простить. Больше я себе подобного не позволю. — От пят до кончиков острых ушей Ниэ сейчас являла собой подобие соляного столба. Если столбы умеют краснеть этими самыми ушами.
[indent] — Я надеюсь... продолжить путь одним караваном с... тобой. Но мои ожидания — это только мои заботы и я более не посмею испортить своим недовольством... всё. — Вот теперь хотелось провалиться под землю. Прямо на глубину ниже купален храма. Но раз начатое следовало закончить, будто поганую микстуру выпивая. И эльфийка выдохнула.
Он прекрасно понимал: если женщина извиняется — готовься к худшему.
Светлая пребывала в раздражении: состояние ей не свойственное, как он успел заметить. И сейчас она как никогда напоминала ему сестру — хотя было бы представить большую противоположность, чем эти двое. Он понимал, что его обманывают разом и буря эмоций, бушевавшая в Светлой, и проклятое вино, и пережитое. А ведь он действительно испугался. Впервые за... и не вспомнить. В последний раз он действительно боялся за брата, в той безумной погоне по залитым кровью дорогам той войны. И вот теперь испугался за эту девочку. И знал, что хуже всего, что Каррас это видел. Почувствовал вскипающую в нем ярость пополам с ужасом. Понял, что Темный готов испепелить и эту хибару, и само капище — если только, не приведи Девять Матерей, упадет хоть один светлый волос с надменно вскинутой головки...
Но ей о том знать незачем.
— Все, довольно, — предостерегающим жестом он коснулся — почти коснулся, заставив себя убрать руку, чтобы не пугать девушку еще больше, — тебе не в чем извиняться, сестрица... — да, пусть так, сестрица — то самое именование, которое не позволит ему перешагнуть черту дозволенного, — если хочешь... — он знал, что его предложение покажется ей неприемлемым, но лучше пожалеть, предложив, чем упрекать себя в том, что не использовал возможность, — мы можем двинуться дальше сами. Боюсь, сегодняшнее приключение задержит нашего работодателя, — он усмехнулся. — ему потребуется время, чтобы... набраться храбрости... вернуть спокойствие духа и продолжить путь.
— В любом случае, — он сделал шаг назад, позорно отступая перед искушением снова взять ее за руку, — мне следует кое в чем тебе признаться. Но это долгий разговор... если устала, сестрица, позволь, я провожу тебя в твою комнату... — такое разрешение у его народа несло определенный интимный оттенок, но Светлая не обязана была знать об этом. Так что это было бы просто разрешение убедиться, что леди будет в безопасности, оставив его покои.
Вы здесь » Приболотье » Хладник » Чудеса путешествий — 3267, 15/3
