Приболотье |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Приболотье » Хладник » Чудеса путешествий — 3267, 15/3
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет● Чудеса путешествий ●
Время: Пятый день третьей Луны и далее
Погода: солнечно, но по утрам туманы и ночью прохладно
Местность: страна — западный сосед Царства Ланского
Участники: Шардаэр, Ниэмиинн
Зачин: уже целую луну путешествует весьма странная компания, а до цели ещё очень далеко
Отредактировано Ниэмиинн (23 января, 2020г. 15:37:03)
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет[indent] — Вот как? — Ниэ переступает через дозволене больше не извиняться... Легко переступает лишь потому, что дальнейшие речи тёмного важнее. И в озерах светлых глаз вспыхивают блики света, возможно, лишь отражение пляшущих языков пламени свеч на столе, возможно — от радости.
[indent] — Я буду рада отправиться дальше без людей из этого каравана. — Леди не пристало жаловаться на то, как её утомили напыщенные коротко живущие девицы и дамы, вот леди и прикусывает язык.
Через миг, встряхивая головой, будто отринув сомнения и тяжёлую муть, Ниэ моргает и смотрит в лицо Шардаэру.
[indent] — Я любопытная и теперь точно не усну. Мы можем говорить здесь, если ва... Твои друзья не вернутся, или пройдём в мою комнату, хотя это следовало называть келией. Я готова к разговору и, кажется, он будет интересным. Теперь я не усну. — Теперь эльфийка улыбается, немного лукаво. И взгляд её уже скользит по комнате: Ниэмиинн выбирает место, чтобы поудобнее устроиться и слушать.
Будь они, и правда, родственниками, эльфийка сняла бы сапожки и с ногами влезла на постель, кутаясь в одеяло и, устроив подбородок на коленях, слушала бы.
Но чего нет, того нет.
И светлая легко, почти танцевальным движением, огибает высокого спутника, усаживаясь на табурет у окна. Так она точно не уснёт — опереться не на что.
Ниэ улыбается своим мыслям и вскидывает взгляд на Шардаэра.
— Я готова слушать... О, братец.
Отредактировано Ниэмиинн (26 февраля, 2020г. 00:35:06)
...он равнодушно чуть пожимает плечами:
— Никто не вернется, — а если и рискнет, то пожалеет. Но об этом он говорить не станет.
В комнате зябко, но он не собирается закрывать окно — звезды, чем не свидетели. Потому он молча — и быстро, прежде чем Светлая успевает запротестовать — подхватывает ее на руки и переносит покрытое груботканым, варварской расцветки покрывалом, ложе, но вместо одеяла укутывает плечи собственным плащом — тяжелым, двуслойным, подбитым мехом (малышка может возмущаться, но теплее же) плащом.
— Ты не спрашивала, а я не говорил, — он стоит у стола, доливая кубки, — что я ищу в Курганье. Да, я был на той войне, но речь не обо мне. У меня был брат. Старший. Намного старше. Он в отцы мне годился. Злые языки шептали, что он и был мне отцом, но это вряд ли... Сестра знала бы, — о, тут он мог быть уверен, его сестра выведала бы такую тайну. Поделилась бы с ним? Наверняка. Он был объектом искренности своей сестры-близнеца. Единственным, кто ей верил. И кому верила она.
— Его звали Тадар. Тадар Иссаэл, — он вкладывает полный кубок в девичьи пальцы, потянув из-под одежды тонкую цепочку с простым стальным кольцом, украшенным ломаной пятиконечной звездой, на лучах звезды мягко лучатся руны, складывась в имя, — "Поцелуй Острых Звезд", если перевести буквально. Мастер клинка. Он стал моим наставником, когда я вышел из детского возраста. Потом — моим офицером. Пусть в этом вине и нет полыни, помянем тех, кого нет больше, — он окунает медальон в кубок, стряхивая капли на пол — в угоду духам почивших — и делает один глоток.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светУспевшая только возмущенно засопеть, не находя слов от такой заботливой наглости, светлая эльфийка осторожно устроилась на кровати и ещё раз онемела, когда её на плечи тяжелым мягким покрывалом скользнул чужой плащ. Хорошо, что Ниэ не стала всматриваться в него, удивленно и внимательно смотря на Шардаэра. Но тёмный эльф, кажется, совершенно бездумно совершив всё, что совершил, а после отошел к столу.
Вновь лилось подогретое вино. С травами пряными и ягодами вино вообще становилось совершенно восхитительным напитком. Главное, чтобы в голову не ударило: будет очень невежливо смотреть осоловевшими глазами на товарища, который открывает душу.
А разговор явно был важным и тяжелым для Шардаэра.
Забрав вино, эльфийка внимательно смотрела на тёмного собрата, едва хмурясь.
Брат у тёмного эльфа был. Прошлое тепло остыло на курганах. Потому что с таким лицом, в таком тоне и так поминая, о оставшемся счастье не говорят.
[indent] — Пусть на берегах Вечности наши души узнают тех, кто уже ушли. — Проговорила эльфийка, поднимая кубок и отпивая. Сладкое от ягод и пряностей вино... а под воспоминания, и правда, подошла бы горечь полыни. Но детали не важны. Важно то, что за ними.
[indent] — Тебя тоже позвал неотплаченный долг? Туда... на Курганье? — Возможно, нужно было дать тёмному собраться с мыслями, но иногда мысли об ушедших забирали силы и свет у ещё живущих. Даже если горе давно случилось. Есть те, кто не умеют жить, потеряв. Господин Шардаэр не был подобен хрупким душам, но это не значило, что его нужно не беречь от горечи.
— Да, долг. Я задолжал трижды, — он в два глотка осушил кубок, но наливать снова не стал, медленно опустив его на стол. Нет, вино — не то средство, что могло помочь сегодня. Чем больше он пил, тем более трезвым себя ощущал.
Он присел на ложе рядом со Светлой, достаточно далеко, чтобы не тревожить девочку. Откинулся назад, прислонившись к стене. Опустил веки, пряча бушующее под ресницами пламя.
— Я не знаю, почему Тадар отправился на ту войну. Догадываюсь, но не знаю наверняка. Я долго был в отсутствии по делам Дома, почти две седмицы лун, а когда вернулся — узнал, что он ушел. Без благословения Властительницы. О, я был зол. Не просто зол. Думаю, попадись он мне в тот момент, я бы своими руками, без всяких человеческих колдунов, убил бы его, — он криво усмехнулся, — или он меня. Но я нашел его только три цикла спустя, — он не стал упоминать, что ради этого прошел через весь кошмар той войны, от фронта до фронта, не разбирая кого и почему убивает сегодня. Светлой это знать было ненужно. Точнее, он не хотел, чтобы она знала — или обиды, наполовину женские, наполовину детские, сменятся ледяным отвращением и презрением. Это она умела, он видел.
— Нашел как раз вовремя, чтобы он отошел к Матерям у меня на руках. Во всяком случае, он умер быстро, а смерть избавила его от боли, — кошмарной боли заживо разлагающегося тела, попавшего под ядовитый дождь над полями из грязи. Он видел, как эта отрава пожирала любую плоть, обращая ее в отвратительное черное месиво. Он сам надышался тогда этой отравой — от которой гнили легкие и кровь сворачивалась в жилах. Но он почему-то выжил. Но мысль о том, что кто-то там, у престола Матерей сделал сомнительный выбор, оставив жизнь ему и забрав ее у Тадара, не могла быть озвучена. Это были его мысли. Его покаяние.
— Кажется, я никогда не испытывал большей ненависти, чем в тот день. Я ненавидел Тадара — за то, что он снова ушел, не предупреждая. И снова — без меня. Я ненавидел всех вокруг, — и эта ненависть угасла не сразу. Ее пришлось гасить кровью, неважно чьей. Ему тогда было плевать, кого убивать.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светТяжёлый разговор. Сумерки мыслей, всполохи чужой памяти, горчащее на языке сожаление. Так чуждо — чужое же... И так знакомо.
К Ниэмиинн шли за этим — проститься, попросить прощения, простить.
Теперь ниточки памяти самой эльфийки звенели — она вспомнила, что первым делом Шардаэр спрашивал светлую о том, что умеет магичка. Теперь становилось ясно, что именно она и нужна была.
Как и многим.
Следующая предначертанной дорогой вечности.
Остроухая осторожно поставила пустой кубок на край стола, а после сдвинулась, легонько касаясь плеча эльфа: тёмный рисковал уйти туда — в сумеречные дебри своей памяти. Там горько и плохо.
— То была война. То было горе. То было. Я смогу помочь, Шардаэр. Я смогу отыскать отголосок души твоего брата. И тебе станет легче. Всегда становится. Поверь. — Для тех, кто просил у неё ответов и покоя, приходили, нисходили эти ощущения. Когда развязаны узлы памяти.
Сама Ниэмиинн не могла ощутить полностью, ведь её собственный долг ещё был неоплачен. Она отдавала свои силы, чтобы быть звенящим мостом меж мирами, чтобы отсекать, не оставляя зазоров, не живое от живых.
Она не была добра и хороша. Просто делала то, что должна. Во имя равновесия.
Но сейчас эльфийке хотелось, чтобы Шардаэру немедленно стало хорошо... Увы, эльфийским чувства — это проклятие долгого переживания.
— Сейчас... Я могу тебе как-то помочь? — Осторожно отнимая свою ладонь от чужого плеча, всматриваясь в лицо, спросила светлая, хмурясь. Ей не впервые было видеть чужую боль. Это было не страшно. Только грустно.
Отредактировано Ниэмиинн (27 февраля, 2020г. 23:46:20)
Он непонимающе взглянул на Светлую.
— Брата? О, нет, ни за что, — он не стал говорить, что так и не простил. Она и так поймет.
— Тадар Иссаэл, да одарят его Матери благоденствием в посмертии, умер так, как сам выбрал. Грешно тревожить его душу ради пустых вопросов. Пусть пребывает в спокойствии.
Что он мог спросить у Тадара? Почему? Почему — ушел, предал, умер. Что за нелепость.
Просить у него прощения? Мертвые не прощают. А он не испытывал раскаяния за то, что сделал. Впрочем, что такого он сделал? Лишь предоставил событиям идти своим чередом. В чем ему каяться?
— Но ты права в том, что я с умыслом искал встречи с тобой, — он улыбнулся, неприятно, зло, — мы, Темные, во всем ищем выгоду, так ведь?
Он не досказал историю и до середины, а она уже угадала все. Светлые. И Темные.
Нет, скорее, север и юг поменяются местами, прежде, чем Светлый поймет, что движет Темным.
И — наоборот. Да, и наоборот.
— Дело в этом, — он поднял руку, дешевая подвеска звякнула, — я нашел это, когда разбирал вещи брата. Это и письмо. Письмо для меня, — вот этого письма он никогда не простит Тадару. Брат знал, что он найдет его. Но у него не нашлось ни одного слова только для него. Лишь сухое изложение событий. И короткая просьба. Он сжег то письмо. Почему не выкинул и эту дешевую побрякушку? Потому что в глубине души знал, что от судьбы не сбежать.
— Оказалось, что за то время, что я его искал, мой брат был ранен. Его выходила какая-то женщина. Человеческая женщина. То ли ведьма, то ли травница. Он пробыл с ней достаточно долго, чтобы понять, что она понесла. Это не было любовью, с его стороны, по крайней мере, как он заверил. Просто благодарность. Он не знал, родился ли ребенок. В письме он просил меня в случае, если он не вернется, найти эту женщину. И ее — их — ребенка. Я не выполнил его просьбу, я сжег письмо и умолчал об этом, когда Госпожа расспрашивала меня. Хотя... я нанял кое-кого... — он вздохнул, — я нанял Сакки'Ша собрать сведения об этой женщине. Правда, слишком поздно: она умерла. А что сталось с ребенком, узнать не удалось.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светНиэмиинн выдохнула и осторожно вновь отдалилась, встретив яростное отрицание: тёмный эльф имел полное право поступать так, как знает, но это не отменяло того, что некромантка не одобряла его выбор и его упёртость. Но это было не её дело.
[indent] — Как скажешь. Но я не имела в виду общую черту для всех тёмных. Я не была знакома прежде с представителями твоего народа, а предубеждения — это не знание.
Светлая эльфийка покачала головой, а после посмотрела на ту самую подвеску, нелепое и не-искусно сделанную вещицу среди стального плетения, выбивающуюся из общей гармонии. да, так только эльф мог поступить с досадливым обязательствами.
А то, что за ней крылось...
"Ещё один полукровка изгваздал линии чужой крови и общего наследия."
Горечь, которую Ниэ не решилась выразить вслух.
Впору было винить все войны и всех мужчин её народа: эльфы очаровывались смертными людьми. Им нравились эти некрасивые неидеальные мотыльки-женщины, что сгорали и тлели спустя десяток лет. Спустя два десятка лет — от их красоты оставались руины. Но эльфийские мужи, проходясь по человеческим землям, не раз оставляли человечек в тягости. Не раз и не два.
Свидетельства своего падения и неумений сдерживаться.
Можно ли понять одуревшего раненного воина?
Отсюда и сейчас Ниэмиинн было не понять. Она невольно сжала губы в тонкую линию, смотря в никуда.
[indent] — Значит, тебе нужна я на могиле той женщины? Хорошо, я приду туда. И помогу тебе развязать узлы прошлого. — Выдыхая и справляясь с эмоциями, кивает остроухая. Только улыбка у нее не получается.
Лучше было бы, если полукровка не выжил или не выжила. Те, кто носят хаос в своей крови, не должны рождаться. Но они рождаются. Скрещение двух видов, почему-то, возможно. Светлую эльфийку, ведущую свой род от самых Предтеч, это возмущает.
[indent] — Если, конечно, мы найдем след её могилы. Люди так... спешат забывать даже свои погребальные холмы. — Ниэмиинн стало зябко. И грустно. Будь всё дело лишь в потерянном брате, было бы легче. Но судьба низала золотые бусины вперемешку с косточками от черешен. Эльфийка мягко поднялась с постели и прошла к кувшину с вином.
[indent] — Я хочу выпить. А ты?
— Прости, сестра, — ладони Темного легко легли на вздрогнувшие хрупкие плечи, — горечь, что живет в моем сердце, не должна отравлять тебя. Прости. Я не сказал главного: я искал тебя. Именно тебя. Ты была предсказана мне.
Он осторожно убрал руки, отстранился, чтобы не пугать девушку.
— Моя сестра, нынешняя Госпожа Саламандр, одарена — или проклята — даром проникать в прошлое и будущее. Три цикла назад ей во сне явилась наша мать и... — он вздохнул, — мать обвинила меня в том, что я утаил наследство своего брата. Ужасное обвинение. Но... так оно и было. Мне пришлось рассказать сестре... об этом... — он брезгливо встряхнул запястьем, подвеска жалобно звякнула, — меня... меня приговорили к изгнанию. Пока растраченное наследство не будет возмещено.
Он шагнул к столу, наполнил оба бокала.
— Госпожа не могла отменить приговор. Но сестра, желая мне помочь, заглянула в будущее, — какую жертву при этом принесла его сестра-близнец, он не стал озвучивать. Наверняка Светлым было известно, как опасно было смотреть вперед.
— Она велела мне следовать за отблеском клинка, и тогда мне будет даровано прощение, потому что наследство будет возмещено двукратно, — о, Матери, с того момента, как он узнал, за каким отблеском клинка ему надлежит следовать, он, в самых смелых своих мечтах, позволил себе мечтать о том, как будет возмещено наследство его брата. Ему виделось сияние золота этих прядей в темных галереях Цитадели, этот прозрачный взгляд под венцом Дома Саламандр — семью раскаленными стальными звездами, эти тонкие пальцы, лежащие в его руке, колени под золототканой парчой, которые он мог обнять. Лгать себе бесполезно — он желал привести эту Светлую к Саламандрам, как новую госпожу. Он желал ее — для себя, как свою госпожу. И откровенно завидовал Шипу, который решил бы эту дилемму в два хода. Но он не был Шипом.
— Выпьем, — он протянул Светлой ее кубок, старательно избегая касаться ее руки. Чтобы не перешагнуть границы, так жестко прочерченной между ними отблеском клинка.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет[indent] — Эта горечь не рождена твоим рассказом, а... — Начав объяснять, Ниэмиинн осекается, удивленная не жестом — за время, проведенное в одной дороге, пускай и с редкими личными разговорами, светлая уже поняла, что тёмный спутник куда тактильнее и более открыт в действиях. Возможно, потому что полноправный взрослый член общества, а, возможно, потому что он тёмный эльф. Сумеречные... вон даже полукровки, вообще ничего не стесняются. И никого.
Но дело не в жесте, в словах.
И льющееся вино, льющаяся тень вины в интонациях голоса — изгнание. Изгнание из Цитадели, кажется, почти приговор для тёмного эльфа. Их редко принимают где-либо. Их редко принимают, узнав о статусе.
Ниэ и сама задумалась — тень коснулась её мыслей — доверилась бы она изгнаннику? так просто и открыто, как приняла предложение отправиться в путь.
Но что могло быть глупее, чем довериться тому, кто не признался в таком пятне на своем имени.
Вот только, благо, что изгнание Шардаэра не вечное. И теперь ему обязательно нужно помочь.
Ниэ для себя уже всё решила. Пообещала себе, мысленно кивая.
[indent] — Отблеск клинка... моё имя? — Переспросила, и веря, и не веря. Судьба-вышивальщица нижет жемчуг с остывшей золой, ей не впервые смеяться и путать нити. Или так она распутывает узоры вышивки на полотне мира? Так она их приводит в гармонию? Вот только что делать каждой из бусин, что оказалась под рукой великой силы?
[indent] — Наследие твоего старшего брата... ты понял о чём речь? Он был воином... — Кажется, это не в небольшой комнатке, переделанной из двух келий, жарко, это жар прилил к щекам, потому что... что-то не так. Чего-то Ниэмиинн не понимает. В десятках пауз между словами, в осторожных и отчаянно-смелых жестах тёмного что-то сквозит. Какой-то ответ?
Рука осторожно касается кубка и эльфийка пьет, взволнованная — ей ещё не доводилось оказываться в пророчестве или, что тоже возможно, оказываться ошибкой. Ведь мало ли эльфов, избирающих путь клинка, могут так назваться. Или назваться близким именем.
Вино утоляет жажду.
"Странно, в горле пересохло так сильно, будто я в пустыне..."
[indent] — Никто не ждал, что мой отец выберет путь Клинка. Мать была не рада, когда он выбрал мне такое имя. Шардаэр, — Спохватывается, взволнованно вскидывая взгляд.
[indent] — Я надеюсь, что смогу помочь тебе вернуться из изгнания. Но я боюсь, что... моё имя. Возможно, в пророчестве речь не обо мне. Но даже если не так, я всё равно хочу тебе помочь. Ты первый тёмный эльф, которого я знаю и который... — Заминка.
[indent] — Спасибо, что открываешь мне мир и свои помыслы.
"Да, так будет лучше. Не стоит ступать на тонкий лёд смыслов и слов. Я неуклюжа. Я утону и утащу за собой." — Мыслями безоговорочно одергивает себя светлая эльфийка, неосознанно продолжая касаться губы пахнущей вином кромкой кубка.
Отредактировано Ниэмиинн (29 февраля, 2020г. 22:45:03)
— Наследство моего брата — его кровь. Он поступил неразумно, отдав то, что принадлежало нашему Дому, какой-то низкорожденной, — помимо воли он брезгливо поморщился, слишком поздно поняв, что Светлая может понять его превратно, — его ребенок... Кровь от нашей крови. Саламандры не оставят того, в ком хоть капля их крови. Дом желает возмещение в виде отпрыска нашей крови. Дитя моего брата. Или... — он обреченно вздохнул, — мое дитя.
Наверное, Светлый нашел нужные слова. И повел бы себя верно. Но он — Темный.
— Ниэ... — он мягко разворачивает к себе напряженно замершую деву, — Ниэ... — он вынимает кубок из ее рук, — я спрошу лишь однажды, чтобы не докучать тебе, но ты можешь ответить, когда сочтешь нужным... Звезда моя, мой отблеск на клинке, я пойду за тобой, куда бы ты не повела меня. Но... когда все закончится, прошу тебя... пойдем со мной... позволь мне звать тебя своей госпожой... — Светлый нашел бы нужные слова. Но он — Темный. И уже не дожидаясь позволения, он накрывает ее губы, пахнущие медом, дикими травами и вином, своими, жадным, нетерпеливым поцелуем. И — отшатывается, едва переведя дыхание.
— Прости. Нет... мне нет прощения... — он делает еще шаг назад, прислоняется к стене, — наверное, тебе лучше уйти, сестра... я... не должен был... прости...
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светНикогда ещё не было так сложно и так важно понять то, что происходит, что складывалось в смыслы и становилось обязательствам, почти непреклонными.
Шардаэру придётся найти дитя или, возможно, та женщина родила близнецов? Ниэ поможет их отыскать и так исполнит часть пророчества.
Но...
Мир, осторожно встроенный частоколом вежливости и почти-отстраненности, серебристая скорлупка, тоньше паутины — мир душевного покоя светлой эльфийки... Никогда не был тронут так сильно прежде.
Даже смерть отца стала долгой песней тоски, но не шквалом чувств, рождённых извне.
Эльфийка ничего не могла возразить: она стояла, пораженная услышаным, а потом... Мир повторно рухнул с касанием чужих губ к её губам.
"Так вот какие на вкус поцелуи."
"Что?! ЧТО я должна делать?!"
И звенящее внутреннее молчание ошалевшего разума.
Светлая эльфийка замерла восковой статуей. Первыми ожили глаза. Взгляд, чёрный из-за затопивших радужку зрачков, впился в лицо пораженному собственной смелостью Шардаэру.
Руки почти бездумно дернулись, чтоб Ниэ осторожно коснулась дрожащими пальцами своих покрасневших губ.
[indent] — Или я тебе сестра, или... ты сорвал первое касание, Шардаэр. — Голос не звенит, а неожиданно сел. Эльфийка тяжело дышит, будто бежала целую вечность.
Она смотрит на тёмного собрата, не понимая всего.
"Где та потеря сознания, о которой поют в балладах, когда она так нужна?"
Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, остроухая медленно проводит плечами, качает головой и прижимает подушечки пальцев к своим вискам.
[indent] — Моя жизнь состояла из уроков, но главы книги о чувствах почти пусты. Прошу прощения, я... — Судорожный выдох и осторожный шаг к двери.
[indent] — Ничего не понимаю и пьяна. Вот и всё. Это мои грёзы.
Отредактировано Ниэмиинн (2 марта, 2020г. 04:24:02)
Шардаэр хмурит брови: снова где-то вступили в противоречие их понятия о дозволенном и постыдном. Но есть то, что позволяет мужчине и женщине понимать друг друга, даже не зная языка и обычаев.
Светлая его для себя не желала. Если она и была испугана, то вела себя с достоинством женщины, знающей себе цену. И деликатной, сославшейся на вино и усталость — лишь бы не задеть гордость мужчины, которого она отвергла.
— Вино опасный советчик, — кивает он, не пытаясь приблизиться или преградить путь (так бы сделал Светлый?). На самом деле ему плевать, что сделал бы Светлый. Но он не может не спросить, хотя уверен, что знает ответ:
— И о чем ты грезила?
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот светШардаэр не возражает и будто бы застывает у стены. Возможно, он сам напуган тем, что сделал. Ниэмиинн только сильнее уверяется в предательском вине, что сыграло с эльфами злую шутку. Если бы они не пили столько, до этого бы не дошло. Ведь...
"Меня невозможно полюбить, не зная. Меня невозможно пожелать, когда рядом такая чувственная и открытая сумрачная эльфийка. Это был обман. Ошибка. Пьяный выдох. Я не должна обижаться на это. И не должна вспоминать. Мы уснем, а поутру будем делать вид, что ничего не было... " — Мысленно Ниэ справляется с вердиктом себе, тёмному эльфу и ситуации, пока в настоящем время едва опередило три удара сердца.
Вскидывая голову, смотря на собрата, который ошибся, тоже запутавшись в грёзах, Ниэмиинн хочет коснуться его руки, уверить, что это ничего не меняет.
Но чужое пьяное любопытство касается другого.
И эльфийка тихо и грустно улыбается, отводя взгляд.
— Мне пригрезилось, что ты мной увлечён. Этого не может быть, потому что ты тут же назвал меня сестрой. Значит, я сплю наяву. Это не правильно. И я не хочу путать сны и явь.
Будь на её месте мама или кто постарше, они бы... Наверное, воспользовались ситуацией — кто научит и вряд ли спросит за это высокую цену.
Но здесь была Ниэ. И она не понимала как себя вести с мужчиной.
— Случившееся ничего не меняет. Я отправлюсь в путешествие с тобой и дальше. И отдам все долги. — Отвесить поклон будет нелепо, а оставаться на месте невозможно сложно.
— Шардаэр... Я не гневаюсь. Я сплю и я удивлена. И немного рада.
Она еще говорит, когда сильные руки снова подхватывают ее. И несут к распахнутому в звездную ночь окну.
— Ты спишь, звезда моя, — теплый шепот касается волос, стекает ручейком по шее, — сны время откровений, ты же знаешь... Благословим же это ночное вино, что нам смелости на эти откровения...
Он мягко опускает ее на пол — но из его рук ей уже не сбежать.
— Тебе это не пригрезилось, итиллэ-мэи, мой золотой цветок, — кончики его пальцев скользят по ее щеке, прочерчивают изгиб брови, опускаются по скуле, чтобы обрисовать изгиб губ — таким нежных, чуть приоткрытых, еще помнящих его поцелуй — и он был первым, кто целовал эти губы?, — я люблю тебя… но я понял, насколько сильно, только когда чуть не потерял. Только сегодня, когда я понял, что могу никогда больше не услышать твой голос, я осознал, как много ты для меня значишь... — он заглянул в ее запрокинутое лицо, — и как мало я значу без тебя, мой золотой цветок...
Его пальцы ловят выбившуюся прядь, он почти со стоном подносит ее к губам.
– Ты — это все, что мне нужно, — он тихо рассмеялся, чуть отстранившись, чтобы заглянуть в прозрачные глаза, — ты — это все, что я когда-либо хотел, все, чего мне так недоставало, все, что я надеялся найти. Я думаю, что понял это еще при нашей первой встрече, в той харчевне... Я был твоим с того дня, и ты это знаешь. Ты перевернула мой мир, Нё Иэм И Инээн из Дома Рассветных Звёзд, моя госпожа, и этого уже не изменить...
Он наклоняется к ней, его губы ловят острый кончик уха Светлой — надо думать, это местечко одинаково чувствительно, что у Темных, что у Светлых.
— Это только сон, моя госпожа... Потому скажи, что ты чувствуешь... Ты пойдешь со мной, мой Золотой Цветок?
И не дожидаясь ответа, он накрывает ее губы новым поцелуем — таким же властным, требовательным и нетерпеливым, как предыдущий.
— Не сестра, нет... — он улыбается в ее губы, — моя госпожа, но не сестра.
пришлая
эльфийка, отпускающая души на тот свет[indent] Углубившись в свои сомнения, Ниэ опять пропускает момент, когда Шардаэр оказывается рядом, нарушая всякие правила, подхватывает её на руки. В груди что-то гулко проваливается, уходит до пят, наверное, это сходит с ума сердце. Эльфийка молчит, даже не вскрикнув. Молчит, только взгляд её глаз — горные озера, скованные льдами, дрожит и мечется по лицу эльфа, прекрасно различимому в лунном свете. Тёмный воин будто очарован чем-то или кем-то. Ниэмиинн упрямо отказывается признавать, что сама стала тому виной. Ей казалось, что она не давала повода, что не могла так сбить с пути мужчину.
И она безмерно смущена. И этой близостью, крепкими руками, сжимающую её до сих пор, хоть под ногами уже твердый пол. Но бежать — разве что в узкое окошко.
Касания рук эльфа, уже без перчаток — открытыми пальцами, к её лицу вызывает мурашки по коже. Кажется, Ниэ себя выдает тихим выдохом, когда тёмный собрат касается губами её волос. Это слишком.
Ладони эльфийки взлетают вверх.
...Шардаэр касается губами её уха. Ниэ выдыхает обживающий воздух из лёгких.
И тут же умолкает, пойманная поцелуем. Настойчивым, жадным. Светлой эльфийке будто бы кто-то подбил ноги — коленки подкашиваются, но взметнувшимися руками эльфийка упирается в грудь мужчине.
Она отвечает ему — неумело, рваными движениями. Голова кружится. В ушах звенит.
"Что я творю?! Звезды мои, что происходит?!" — Мысленно получив оплеуху, Ниэ вздрагивает, отдаляясь, когда Шардаэр перестает целовать и говорит. Всё ещё говорит о том, что чувствует к ней. Впору плакать или броситься на клинок грудью, ведь Ниэмиинн, кажется, проклята. Ей бы радоваться, а она испугана напором эльфа, испугана собственной податливостью, испугана тем, что желает, чтобы Шардаэр перестал говорить и только касался её, нежно и тихо в этом лунном свете.
Это недостойно.
Это куда хуже, чем отправиться на край мира в странной компании.
Это — свидетельство того, что Ниэ — не зрелая, не может думать головой. Она чувствует. Чувствует!
На ресницах блестят предвестницы водопадов слёз.
И горло перехватывает спазматической болью от невозможности обьяснить, что светлая чувствует.
— Отпусти меня. Пожалуйста. Я... я не могу... — Дернувшись, Ниэ закрывает свое лицо руками, пытается отвернуться.
Вы здесь » Приболотье » Хладник » Чудеса путешествий — 3267, 15/3
